— Подлец.
— Я ведь просил быть благоразумной.
Мой муж. Мой дракон. Моя истинная пара.
Он изменил мне. И более того — его молодая любовница беременна.
Разве такое возможно?
А отчего же нет? Раз у него встало — а он мужчина в расцвете сил — так тебе ли, Лия, не знать, откуда берутся дети?
Драконья боги…
Хочется зарыдать.
Губы начинают дрожать.
Сердце превращается в камень и перестаёт биться.
Мне так больно, словно жилы вытягивают из тела.
— Как ты мог…
Риторический вопрос.
Рик кривится и не отвечает.
Я не понимаю его эмоций. Он зол и раздражен.
За что?
За то, что он изменил мне, а я смею его спрашивать?
А ведь этот его новый ребёнок будет расти в полной семье.
А наш с ним — нет.
Может, сказать ему? А зачем?
Чтобы жил со мной, а потом бегал по воскресеньям к этой молодой кукле?
К той драконице?
Был там воскресным папой…
Или и того хуже, станет воскресным для моего ребёнка.
Нет уж!
Да, ты потоптался на нашем браке, на нашей истинности.
Но гордость у меня всё ещё есть.
Сама вздрагиваю от этой мысли. Неужели я собираюсь утаить от дракона свою беременность?
«Да», — отвечаю себе.
С предателем — не буду.
— Ты больше ничего мне не скажешь, Лия?
Но тут в дверь постучали.
Дракон цокает, быстро отодвигает меня в сторону — как вещь — и распахивает дверь.
— Прибыли ваши дети, лорд.
Глава 3
Глаза дракона недобро сверкнули. Я вскинула подбородок. С меня он требовал вести себя прилично. Интересно, что скажут ему его же дети?
Я развернулась, чтобы выйти, но тут же была перехвачена за талию. Внутри всё скрутилось узлом. Только бы он ничего не почувствовал.
— Без глупостей, — рыкнул Аларик. — И отпустил.
Я поспешила вниз, всё ещё сжимая в руках тот самый букетик полевых цветов. Но едва удержалась за перилла лестницы.
Как же я могла забыть об этой хищнице?
Не ожидала увидеть её в просторном холле нашего особняка. Разве ей не велено было уйти, который она осквернила своим присутствием?
Или это я так пожелала и того хотела. Хотела, чтобы эта зефирена испарилась, исчезла.
Я перевела взгляд на дочь, которая стояла затянутая в пышное лиловое платье, и спала с лица.
Откуда такое восторженное выражение у моей Алексы, словно она ее подруга?
— Подавать обед? — тихо спросила служанка у подножия лестницы.
— Да, — ответил за меня муж. — И поставьте приборы для леди Марии.
Я сидела за столом, будто в капкане. Не могла ни есть, ни дышать свободно. Пальцы сжимали вилку до белизны костяшек, но никто этого не замечал. Никому не было дела.
Моя дочь… моя малышка, которую я растила, укачивала, обнимала при ночных кошмарах — сейчас сидела напротив и сияла. Щебетала, как птичка, обращаясь не ко мне, а к Марии. Слишком громко, слишком весело. Будто не чувствовала, что я сижу рядом и медленно рассыпаюсь изнутри.
— А правда, у вас уже запись на два месяца вперёд? Все девочки мечтают попасть к вам, — восторженно защебетала она, наклоняясь вперёд. — А какие темы вы будете обсуждать на следующей неделе? Что-то о предстоящем осеннем бале? Наряды? Украшения?
Я чувствовала, как внутри всё сворачивается точно узлом. Я даже не знала, что Алекса интересуется этой ерундой.
Не прочь посетить бестолковый салон сплетников, которые только и делают, что обсуждают жизни других за чашечкой чая.
Моя свекровь, разумеется, обожает подобные сборища. Говорит — нужно быть в курсе светской жизни. Я однажды туда попала. По глупости. И мне хватило. С лихвой. До сих пор морщусь от одной мысли о переслащённой вежливости и ядовитых улыбках.
Но чтобы моя дочь так откровенно напрашивалась?
Да ещё к кому?
В салон к этой девице, из-за которой распадается моя семья.
Сын молчал. Скрестив руки на груди, он наблюдал за всеми из-под нахмуренных бровей.
Он был мрачен и замкнут. Весь в отца. Так же морщит лоб. Так же хмуро смотрит. Не проронил ни слова, но этим молчанием будто осудил всех нас сразу.
Мария улыбалась. Спокойно. Уверенно. Как хозяйка за этим столом. Она наклонилась к дочери и зашептала ей что-то на ухо — и та захихикала.
А я… я всё ещё сжимала вилку, не зная, куда себя деть. Я больше не чувствовала себя частью этого дома.
Аларик дал отмашку. Все приступили к обеду.
— Ешь, Лия.
— Не голодна, — отбросила вилку в сторону.
— Лия.
— Зачем ты устроил весь этот фарс? — процедила я и посмотрела на супруга.
Тот степенно отложил приборы.
Дочь перестала хихикать и, наконец, обратила внимание, что не всё так спокойно в нашем доме. И что этой девице тут делать нечего.
Но тем не менее — она сидит. И без стеснения пялится на моего мужа. На её отца.
Сын-то сразу понял, что что-то не так. Что всё не ладно.
— Мы с вашей мамой разводимся, — строго проговорил герцог Аларик Вейрский нашим детям.
— Вы же истинные? — хмурится сын.
— Это не имеет никакого значения, — безапелляционно заявляет муж.
Я сжимаю пальцами подол юбки.
— У меня другая женщина, — мрачно добавляет он, всегда честный до тошноты. — Мария беременна от меня.
Выдал все это так сухо. Буднично. Как будто сказал: «Передайте соль».
Молчание, следующее за этими словами, будто взрывается в ушах. Мне кажется, я ослепла, оглохла, окаменела.
Сын резко поворачивает голову от меня к отцу. Его губы сжаты в тонкую линию, а скулы ходят под кожей.
— Ты же говорил, что истинная связь — навсегда, — выдыхает он, уже не хмуро, а растерянно. — Ты говорил… что это свято.
— Жизнь меняется, — отзывается Аларик. — Связь — не оковы. Мы оба знали это.
Я бы рассмеялась, если бы могла. «Мы знали», — он так легко это сказал.
Мы?
Я не знала.
Я верила.
Двадцать лет.
Я посвятила ему свою молодость, душу, любовь. Всю себя отдала семье.
Мария сидит с прямой спиной, не произнеся ни слова. Её руки спокойно лежат на коленях, на губах — мягкая, почти утешительная улыбка. Словно именно она теперь — мать этой семьи. И примет всех под свое крыло.
Драконье крыло…
Моя дочь не поднимает глаз на меня. Её пальцы играют с