«Видели б эти невежи то, что видел я!»
В домах Благодати, при храмах Един-бога жили юродивые, считавшие себя мышами, царями Горохами, малыми детьми и еще черт знает кем. Раньше их не лечили, а сжигали на кострах. В местах же, далеких от столичной жизни, это случалось до сих пор.
– Возможно, ты прав. – Года зачерпнула золы из ритуальной чаши. Медленно потерла ее между пальцев, размазав по руке. – Но мы видели истинную личину оскверненного дитя. Когда оно напало на Наринку, то стало радостно слизывать кровь из ее раны, словно вкуснее ничего не пробовало. Отловить зверей, отрезать им головы… Это был способен сделать любой, кого они знали и подпускали к себе. Каждый скажет тебе, чародей, что излюбленным местом для игр у Беляны был тот заросший берег: там она пряталась от домашних обязанностей. Ты болтаешь о болезни, так излечи нашу дочь! И лучше тебе поторапливаться. Мы устали ждать чуда.
Неожиданно сверху раздался раздраженный вой.
Огненно-рыжий кот размером с небольшой сундук возник на шлеме идола Трояна. Он взирал на нас сверху, раздутый, злой. Наверное, хотел прогнать людей из своих владений. Кривые когти царапали старательно обтесанное дерево.
Года посмотрела на него с печалью и покачала головой. Это явно было дурным знаком. Все стали расходиться.
Мне, возможно, следовало прислушаться к словам Селио и просто уйти, однако я не захотел лишиться драгоценной награды.
И мы остались еще на день.
Снаружи раздавались песнопения. Мрачная тягучая мелодия душевной тоски. Некоторые жители все же решили последовать моим советам и спешно понесли свои пожитки к капищу, чтобы сжечь их.
Иногда хор то возвышающихся, то утихающих голосов прерывался воплями из амбара. Мать Беляны рыдала рядом, не смея войти внутрь. Замученная голодом и темнотой девочка выла на разные лады. Она молила о пощаде и тут же грозилась выесть кишки тех, кто не подчинялся ее воле.
В который раз Селио пытался уговорить меня оставить это дело. Я слушал друга вполуха. Надо было срочно придумать способ изменить сложившуюся ситуацию.
Око Ярило ушло за край земли, когда в нашу избушку ввалился Олег. Он подбежал ко мне, схватил за ворот рубахи. Лицо было перекошено.
– Остолбень, паскуда… не прощу! Что мы сделали не так?! Нет, ничегошеньки теперь не изменишь! – прокричал невнятно. Судя по запаху, он был мертвецки пьян.
Пение приближалось. Селио бросился к распахнутым дверям, застыл и, рискнув тайной, крикнул через плечо:
– Они что‐то задумали. Посмотри, Иван!
К амбару направлялась разгневанная толпа. У многих с собой были рогатины, с которыми обычно ходили на медведей. Старейшина стояла в первых рядах, держа в руках чашу с огнем. Несколько крепких мужчин выволокли Беляну наружу под вопли белой как смерть матери.
Девочку тащили крюками. Она сделала несколько шагов и упала в лужу растаявшего снега. К светлым волосам тут же налипла всякая грязь, но Беляна, казалось, этого не заметила. Стоило ей оказаться снаружи, как на истощенном лице проступила улыбка. Точно червь выбрался из слегка подгнившего яблока.
Вот что пугало по-настоящему. Не смертельная худоба ее тела, не пергаментная кожа, обтянувшая череп так, что проступили его контуры, а эта безмятежная улыбка. Беляна знала, что все закончится хорошо.
Я вышел толпе навстречу.
– Что вы задумали?
Года приосанилась. В последних отсветах небес жители Фензино выглядели мрачными истуканами, расставленными вдоль дороги.
– На охотника Лота снизошло озарение. Во сне он увидел, как избавиться от горя, пришедшего в наши края. Раз юный колдун не в силах помочь, мы сами изгоним лихо. Своими умениями.
Они потянули девочку дальше. Путь их лежал прочь из деревни: по знакомой мне тропинке к реке Ветхе. В старой мельнице все было готово для ритуала. Внутрь набился народ, зачем‐то принесли истерично визжащего кота, который лишь добавил шума. Я едва протолкнулся сквозь толпу потных и возбужденных людей.
«Что они такое задумали, Мерун их задери?!» – тревога все усиливалась.
А задумали они в лютый мороз привязать десятилетнего ребенка к водяному колесу.
– Бедняжка, – всхлипнул кто‐то из пришедших на казнь. – За что ей такие мучения?
На Беляне оставался явно не по погоде надетый сарафан. Распухшую шею обхватывала лента-оберег.
Внесли чарку с настоем зверобоя. Года торжественно влила его в тлеющие угли.
– Твое слово, гость. – Старейшина больше не звала меня колдуном-чародеем. – Попробуешь свои силы, прежде чем мы свершим ритуал? Вода в это время года – хуже поцелуя Макоши-матери: она либо убьет девчонку, либо очистит от скверны.
– Вы совершаете ошибку.
Меня трясло, словно это я стоял в морозный вечер, завернутый лишь в тонкую ткань. Язык лип к нёбу.
«Не могу, не хочу вмешиваться… Если рискну и потерплю неудачу, они и нас с Селио за компанию утопят».
И тогда Беляна решила все за меня. Она наморщила высохшее личико с проглядывающей сеточкой вен и завизжала.
– Не надо в воду! Не хочу, нет! Мама, он меня заставил… Говорил, что будет весело… Я не знала, что они умрут, мама-а-а!
Ее потащили к колесу.
– Остановитесь, – вмешалась Года. – Ты говоришь о душегубе? Ты его знаешь? Скажи имя того человека, маленькая! Кто он?
– Нельзя-а…
– Говори сейчас же!
Беляна сжалась, икнула.
Стало до жути тихо.
И вот она проронила сквозь сухие, изъеденные болячками губы:
– Тятя уходил ночью с ножом. Так надо было.
Среди жителей деревни тут же завязался горячий спор, а я вслепую нашел опору и повис на ней.
«Клянусь, никогда больше не стану строить из себя мудреца-чародея. Никакие богатства того не стоят».
Старейшина приказала разыскать Олега, и спустя несколько минут его, пьяного и напуганного, за шиворот притащили на мельницу. Началась суета, ругань. Некоторые отказывались верить Беляне, кое-кто требовал продолжить начатое. Олега ударили в живот, а когда он согнулся на полу, принялись добивать ногами.
«Что ж, пусть теперь сами разбираются с убийцей. – Я утер пот со лба. Оставалось ощущение недосказанности, некой фальшивой ноты. – Но сейчас опасно высказывать сомнения. Под горячую руку можно попасть. Хотя… Все же рискну».
Решив для себя, что добрая слава, ну а заодно и спасение маленькой жизни, того стоит, я выступил вперед. Теперь от качества выступления зависело, отпустят нас с миром или нет.
– Скажите спасибо. Нелегко заставить человека говорить против его воли. Я нарушил клятвы, данные богам!
– Твоя работа? – нахмурилась Года, отвлекшись от попыток