— А многие ли из нас имеют такой выбор? — не унимался я. — Если у меня нет тысяч марок на поездку в Америку, моя формальная свобода ничем не отличается от их. Но они, по крайней мере, гарантируют, что человек не останется без работы, что его ребёнок получит образование, а семья — медицинскую помощь. Разве эти идеи сами по себе плохи?
— Они против Бога! — выпалила она, найдя новый аргумент.
— Среди коммунистов есть очень много верующих людей, — возразил я. — Особенно в тех странах, где эта вера традиционна. Просто они считают, что Царство Божье нужно строить здесь и сейчас, борясь с несправедливостью и нищетой. Разве Христос не призывал к тому же? Отдать последнюю рубашку, накормить голодного?
Женщина смотрела на меня с растерянным видом. Тиль, забыв о своём обещании не ёрзать, внимательно слушал, переглядываясь то со мной, то с матерью.
— Вы… Вы их защищаете? — наконец выдавила она.
— Я защищаю здравый смысл, — пожал я плечами. — Нельзя судить о сотнях миллионов людей по карикатурам из пропагандистских листовок. Они такие же люди, как мы. Со своими проблемами, мечтами, детьми… — я кивнул на Тиля. — Вот вы его назвали коммунистом за то, что он непоседлив и не вписывается в правила. Но разве стремление что-то изменить, энергия, желание жить по-своему — это плохо? Может, именно такие «коммунисты» и двигают мир вперёд?
Тильман Валентин Швайгер вдруг важно выпрямился и заявил:
— Мама, а я, пожалуй, буду коммунистом. Они, кажется, веселятся куда больше, чем порядочные мальчики.
Его мать застыла с открытым ртом, а по салону снова прокатился сдержанный смех.
— Коммунисты такие же люди. Тоже любят веселье и праздники, — кивнул я в ответ.
— А мне больше нравится капитализм! Только при нём можно себя реализовать! — отрезала женщина.
— Всё познаётся только в сравнении. Если вы не можете сравнить, то вряд ли вынесете правильное суждение.
Мама Тиля попыталась что-нибудь возразить, но потом махнула рукой и уставилась в окно. Тиль тем временем поделил стыбзенное яблоко пополам и протянул одну половинку маме, а вторую мне. Я снова потрепал его по голове и подмигнул:
— Ешь сам. Тебе понадобится много сил. Те самые коммунисты будут любить тебя в будущем, товарищ Швайгер. Вернее, те, кто раньше был коммунистом. Русские люди. Даже медаль получишь…
— Не смейте так говорить с моим сыном! — прошипела женщина. — Никакой медали нам от коммуняк не надо!
Она вскочила с места и утащила прочь мальчишку. Только половинка яблока осталась на сидении. Я пожал плечами и умял угощение. Было вкусно.
Тиль пару раз оборачивался на меня. В эти моменты я ему подмигивал, а мама одёргивала сына. Для неё я стал врагом-коммунистом.
Ну что же, это её выбор, пусть и навязанный мнением извне.
До Мюнхена мы добрались без происшествий. Тиль больше никого не донимал — его сморило-таки по дороге и поэтому больше никаких возгласов и неудобных вопросов не слышалось. На автобусной станции я вышел, взял в ларьке неподалёку немецкий пряник и облепиховый чай. Встал возле столика и принялся выстраивать маршрут по вытащенной из вещмешка карте.
— Этого не хватит, фрау! — краем уха услышал я мужской возмущённый голос. — Вы можете проехать на автобусе, но на такси я вас не повезу!
— Но туда не ходят автобусы! — узнал я знакомый голос. — Пожалуйста, господин, на месте мой муж доплатит нужную сумму!
Я повернулся. Женщина стояла возле единственной машины такси. Водитель, неприятный толстяк с обширной плешью и крупным пузом, краснел и размахивал руками:
— Я сказал, что не поеду! Если так нужно, то можете отдать своё кольцо! Нет? Ну, тогда и такси нет! И вообще, отойдите от машины! Не заслоняйте дорогу добропорядочным гражданам! И мальчишку своего заберите!
Женщина беспомощно оглянулась по сторонам, поймала мой взгляд и поджала губы. После этого она схватила Тиля за руку и потянула его к стоящей неподалёку скамейке. Села на ребристую поверхность и закручинилась.
Подъехали ещё несколько машин такси. Ни к одному из них она не обратилась. Похоже, уже догадалась, чем закончится разговор и её просьба.
Я же тем временем взял ещё два пряника и пакет с соком. Подошёл к ним, снова подмигнул Тилю и обратился к женщине:
— Простите, фрау Швайгер, я нечаянно оказался свидетелем вашего разговора. Кхм… У меня есть возможность помочь вам, но я боюсь обидеть вас своим предложением. Если вы позволите, то…
— Цены почему-то поднялись, — вздохнула женщина. — Мне казалось, что на поездку хватит, а вышло… вот как…
— Много не хватает? — спросил я.
— Десять марок.
— Ну, это мелочи. Если вы позволите вас выручить этой небольшой ссудой, то я буду рад помочь вам. Если мы встретимся в будущем, то отдадите. Если не встретимся, то поможете вместо меня кому-нибудь другому. Добро всегда возвращается к совершившему.
Я вытащил нужную сумму и протянул женщине. Она с недоверием уставилась на меня, тогда я сунул купюры в руки Тиля.
— Вы так добры… А я… Простите меня, — захлопала глазами женщина.
— Я добр? — усмехнулся я в ответ. — Нет, я справедлив. Как большинство коммунистов. Ладно-ладно, вижу, что вам это неприятно. Тогда позволите мне сейчас сыграть небольшую шутку? Ради справедливости?
— Что вы хотите сделать? — спросила она.
— Я знаю, что работающие тут таксисты в основном знают друг друга. Они работают в коллективе, а мужской коллектив — это своеобразная культурная ячейка. Так что сейчас я кое-что проверну… А вы наслаждайтесь зрелищем и потом поезжайте на любом свободном автомобиле.
После этих слов я двинулся к самому крайнему такси. Стекло опустилось и на меня уставились глаза усатого мужчины. Я улыбнулся и мило прощебетал:
— Простите, молодой и красивый, не будете ли вы так любезны сделать мне миньет? Я плачу сорок марок, мы можем отъехать за угол и…
— Пошёл прочь, педераст! — дёрнулся было ко мне усатый, но я сразу же отпрянул.
— Всё-всё-всё, я понял! Извините, вы не из таких…
С этим же предложением я подошёл ещё к трём таксистам. Едва не получил по мордасам, но вовремя успел отскочить. И вот тот самый плешивый и толстый… Его поросячьи глазки уставились на меня.
— Извините, вы отвезёте меня на Людвигштрассе? — улыбнулся я примерно также, как до этого улыбался остальным таксистам.
Знал, что мужчины-водители смотрят на меня. А также знал, что смотрит и Тиль с мамой. Что же, пусть смотрят. Пусть видят, что коммунисты тоже умеют веселиться. А уж эту разводку я увидел как раз в фильме с