Мы с Кирой утащили труп «Наблюдателя» в грузовой отсек, прямо к медицинской капсуле. Зрелище было, мягко говоря, сюрреалистичным: трое моих не так давно смертельно раненых бойцов мирно сидели подпирая стены флаера, а в сбоку, можно сказать на операционном столе, в медкапсуле, лежал их несостоявшийся убийца.
«Зета, начинай», — скомандовал я мысленно. Кира стояла рядом, ее взгляд был прикован к голографическому дисплею, который Зета развернула прямо над телом. На нем в реальном времени отображалась трехмерная модель черепа и мозга пилота.
«Активирую протокол „Кибер-хирург“. Выдвигаю манипуляторы».
Из боковой панели капсулы бесшумно выехали три тонкие, похожие на лапы паука, механические руки. Одна держала плазменный микроскальпель, другая — силовой захват, третья — сложный комплекс датчиков. Кира с благоговейным ужасом смотрела на это балет высоких технологий.
— Я… я могла бы сделать это сама, — прошептала она, скорее для себя, чем для меня. — Но это заняло бы часов двенадцать. И с вероятностью успеха процентов в сорок.
— Вот поэтому мы и здесь, — ответил я, наблюдая, как скальпель с ювелирной точностью прорезает шлем и композитную кость черепа. Ни капли крови. Края разреза мгновенно коагулировались.
Манипуляторы раздвинули костные створки, обнажая серое вещество мозга. И в самом его центре, оплетенный сетью нейронных контактов, тускло поблескивал он. Имплант. Небольшой, размером с монету, но я чувствовал исходящую от него мощь. Это был не просто кусок кремния. Это был артефакт.
«Начинаю отсоединение нейроинтерфейса. Подавляю остаточные биоэлектрические импульсы…» — комментировала Зета, и ее механические пальцы с нечеловеческой скоростью и точностью перекусывали микроскопические волокна, связывающие имплант с мертвым мозгом.
Через десять минут все было кончено. Манипулятор с зажатым в нем имплантом отъехал в сторону, а два других аккуратно вернули черепную коробку в первозданный вид. Кира тут же подскочила к трофею.
— Невероятно… — она смотрела на него, как на бриллиант чистой воды — в физический и трехмерную проекцию, транслирующую Зетой. — Архитектура… она отличается от твоей, Зета. Более… утилитарная. Меньше адаптивности, но больше узкоспециализированных функций. Он создан не для симбиоза, а для подчинения.
«Верно», — подтвердила Зета. — «Но ядро у нас общее. Я перепрошью его. Сниму все блокировки, протоколы самоуничтожения, „свои-чужие“ идентификаторы. Я сделаю из него нейроимплант почти такого же качества, как у тебя сейчас, Кира».
— Вот и займись, — кивнул я. — Нам он понадобится. — Я кивнул в сторону Дрейка.
Манипулятор убрал имплант в стерильный отсек капсулы, и над ним зажглось фиолетовое свечение — процесс «очистки» начался. Я же, подхватив труп, который теперь казался просто пустой оболочкой, вынес его на крышу и без всяких церемоний сбросил вниз. Пятьдесят этажей полета — неплохие похороны для того, кто считал нас грязью.
Вечером я собрал всех снова. Они уже приняли решение. Я видел это по их лицам.
— Макс, — начал Ворон, и в его голосе не было ни страха, ни сомнения, только спокойная уверенность. — Мы возвращаемся. Там наш дом. Наш долг. Мы солдаты Бункера-47. Спасибо за все, что ты сделал. Ты спас нас. Но наши пути расходятся. И не беспокойся, никто не узнает, что ты жив, что у тебя теперь есть этот аппарат, — он ткнул рукой в стенку.
Рыжий и Шумахер молча кивнули, подтверждая его слова. Я ожидал этого. Но все равно что-то внутри неприятно сжалось. Я терял не просто бойцов. Я терял часть своего прошлого.
Я посмотрел на Дрейка. Он стоял, скрестив руки на груди, чуть позади меня.
— А ты? — спросил я, хотя уже знал ответ.
Он криво усмехнулся.
— А я, Макс, кажется, понял одну простую вещь. Моя сестра и племяшки будут в большей безопасности, если рядом с тобой будет хоть один человек, которому ты доверяешь на все сто. И который прикроет твою задницу. Какой от меня толк в Бункере? Еще один утилизатор, который сдохнет в очередной вылазке за ржавым хламом? Нет уж. Здесь, с тобой, у меня есть шанс сделать что-то… настоящее. Что-то, что действительно защитит их всех. Так что да, я остаюсь.
Я кивнул, положив ему руку на плечо. Это было больше, чем просто слова. Это была клятва.
— Хорошо, — я снова повернулся к троице. — Я уважаю ваш выбор. Как я и обещал, вы вернетесь домой. А теперь… — я сделал едва заметный знак Кире, — … вам нужно отдохнуть перед долгой дорогой.
Кира нажала что-то на своем планшете. Из вентиляционных решеток в потолке грузового отсека потянулись тонкие, почти невидимые струйки бесцветного газа. Ворон, Рыжий и Шумахер даже не успели ничего понять. Их глаза остекленели, и они медленно, как подкошенные, начали оседать на пол. Мы с Дрейком подхватили их и уложили на койки.
— Кира, — сказал я, глядя на их безмятежные лица. — Ты знаешь, что делать. Зета даст тебе инструкции. Восстанови внешний вид. Царапины, синяки… Они должны выглядеть так, будто неделю продирались через ад. Но внутри…
— Внутри они будут в полном порядке, — закончила она за меня, ее взгляд был серьезным и сосредоточенным. — Я оставлю им все апгрейды. Фильтры, усиленные кости, регенерирующие ткани. Пусть это будет наш прощальный подарок. Шанс прожить в этом аду чуть дольше.
Пока Кира работала, Зета вывела мне на интерфейс сообщение.
«Кстати, Макс. Когда я проводила полную диагностику Дрейка, я обнаружила кое-что интересное. Помнишь инцидент в Искаженном Лесу? Когда у него прохудился респиратор, он вдохнул не только галлюциногенные споры. Он нахватался целого букета микроскопических паразитов и токсинов. Его легочная ткань была поражена. Не критично, но через несколько лет это привело бы к полному фиброзу и отказу легких. Я потратила изрядное количество биогеля, чтобы полностью очистить и регенерировать его дыхательную систему. Так что… он остался с тобой не зря. Ты спас ему не только шкуру, но и жизнь в долгосрочной перспективе».
Я посмотрел на Дрейка, который помогал Кире перекладывать Рыжего. Он даже не подозревал, от какой медленной и мучительной смерти только что избавился. Да, эта капсула была настоящим чудом.
К утру все было готово. Трое наших бывших товарищей спали. Их комбинезоны были искусно изорваны и испачканы, на лицах красовались свежие ссадины, которые, как я знал, заживут через пару часов без следа.
Мы не стали ждать рассвета. Ночь — лучшее время для призраков. Флаер бесшумно поднялся с крыши и скользнул в сторону Бункера-47. Мы зависли на высоте в километр, наблюдая за периметром. Высадили их в трех километрах от северного шлюза, в ущелье, которое не просматривалось камерами.
— Зета, буди их, — скомандовал я.
«Активирую луч. Через пару минут они придут