Я кивнул едва заметно и постарался переключить разговор на другие темы. Следующий час прошел в обычной болтовне о ценах на доворенное оборудование, новых маршрутах через Зоны и планах на будущие экспедиции.
Но мысли были совсем о другом — о завтрашней работе с реактором, о возможностях биоинформационной системы, о том, что изменится в моей жизни. А еще — о докторе Стелл и ее странной реакции на упоминание нейроинтерфейсов.
— У тебя есть вопросы ко мне? — поинтересовалась система, когда я наконец вернулся в свою каморку.
— Много, — признался я, запирая дверь. — Например, что ты можешь рассказать о носителях нейроинтерфейсов, которых описывал Рыжий?
— Вероятно, это жертвы неудачных экспериментов довоенного периода. Не все биоинформационные системы были столь же стабильны, как я. Некоторые вызывали необратимые изменения в нервной системе носителя.
— А что насчет доктора Стелл? Ты сказала, что она что-то скрывает.
— Её биометрические показатели указывают на знакомство с технологиями нейроинтерфейсов. Возможно, в Бункере проводились связанные эксперименты. Или она сама является носителем одной из систем.
Интересная мысль. Если в Бункере-47 уже экспериментировали с довоенными технологиями, это многое объясняло. И создавало новые вопросы.
— Завтра начнем работу с реактором, — сказал я. — Что именно ты планируешь делать?
— Во-первых, полная диагностика энергосистем Бункера. Во-вторых, оптимизация распределения мощности. В-третьих, интеграция нового реактора с существующими генераторами для максимальной эффективности.
— А потом?
— Это зависит от твоих целей. Я могу помочь в модернизации других систем Бункера, разработке новых технологий, даже в планировании экспедиций к другим довоенным объектам.
Я лег на кровать, не снимая одежды, и уставился в потолок. За одни сутки моя жизнь изменилась кардинально. Вчера я был обычным утилизатором, рискующим жизнью ради того, чтобы его люди могли выжить еще немного. Сегодня я стал носителем инопланетной технологии, способной изменить судьбу человечества.
— Ты сожалеешь о принятом решении? — спросила система.
— Еще не знаю, — честно ответил я. — Спроси меня через неделю.
— Понятно. На случай, если ты передумаешь — помни, что интеграция обратима. Достаточно дать команду на деактиваию симбиоза, и все изменения будут отменены.
— А ты при этом умрешь?
— Перейду в режим автономного ожидания. Смерть в человеческом понимании ко мне неприменима.
Это немного успокаивало. Значит, если что-то пойдет не так, я смогу вернуться к прежней жизни без особых потерь.
Но пока что любопытство и желание помочь своим людям перевешивали страхи. Завтра начнется новый этап — и посмотрим, куда он нас приведет.
Засыпая, я думал о том, что Дрейк прав — мы действительно попали в золотую жилу. Только вот золото это оказалось куда более сложным и опасным, чем обычные довоенные артефакты.
— Спокойной ночи, Максим, — пожелала система. — Завтра будет интересный день.
И, как оказалось, она была совершенно права.
Глава 4
Уснул я практически мгновенно — видимо, артефакт как-то влиял на нервную систему, снимая напряжение. А проснулся и не мог сообразить, сколько времени прошло. Хотел было активировать голопанель хронометра, но внутренний голос в виде системы сообщил спокойным тоном:
— Сейчас два часа ночи. Ты проспал около трех часов.
При этом я чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, словно выспался на все восемь часов.
— Почему так произошло? — спросил я, потягиваясь на кровати.
— За время адаптации я успела немного изменить твой организм в лучшую сторону. Сейчас для полноценного отдыха тебе достаточно трех часов сна. Нервная система работает более эффективно, восстановительные процессы ускорены.
Я сел на кровати, ощущая необычную легкость в теле. Мышцы не болели после вчерашней вылазки, даже легкая усталость исчезла бесследно.
— Расскажи, как еще ты можешь улучшить мой организм? — поинтересовался я, в половину голоса.
— Помимо стандартного интерфейса, на который выводятся данные об окружении, будут усилены мышцы, укреплена костная ткань, функции регенерации возрастут в разы. Зрение улучшится со временем до таких параметров, что не понадобится бинокль — сможешь видеть в темноте, различать мельчайшие детали на большом расстоянии. И это только базовые функции.
Звучало заманчиво, но я был достаточно опытен, чтобы понимать — в Зонах ничего не давалось бесплатно.
— Какова будет цена расплаты? — спросил я прямо.
— Как я уже говорила, мой функционал — это улучшение и поддержание носителя в лучшей форме. Со временем я приведу тебя к эталону моей расы. Это не сделка, а симбиоз. Ты выигрываешь, я получаю возможность функционировать.
— А что это за раса? Откуда вы взялись?
— Эта информация не может быть передана тебе, — в голосе системы прозвучали извиняющиеся нотки. — Да и у меня самой ее особо нет. Я была закосервирована сразу после производства и находилась в стазис-контейнере. Как попала на эту планету — тоже не знаю. Меня нашли ваши ученые. Но за время, пока я была у них до Коллапса, успела собрать информацию об окружающем мире, поэтому так легко ориентируюсь в текущих делах и обстановке.
Я задумался. Получается, это что-то вроде искусственного интеллекта, только биологического происхождения.
— Да, так и есть, — подтвердила система, читая мои мысли. — Биоинформационная матрица с элементами самообучения и адаптации. И смею предположить, что я последний рабочий экземпляр, по крайней мере в этой системе.
— И ты теперь будешь постоянно у меня в голове?
— Да, это самый продуктивный способ общения. Но я могу ограничить свое присутствие, если это тебя беспокоит.
Я поднялся с кровати и подошел к маленькому зеркалу над умывальником. Выглядел я обычно, только глаза казались чуть яснее обычного, а кожа — более здоровой. Никаких видимых изменений.
— Слушай, — сказал я, разглядывая свое отражение. — Нужно тебя как-то назвать. Ты, я так понял, последняя из своего вида, значит быть тебе… Зетой. От буквы Z в английском языке. Да, пусть так и будет. Не шизофренией же тебя называть⁈ Значит так. Ты будешь отвечать мне приятным женским голосом, и имя тебе будет Зета, — решил я.
Внезапно я почувствовал какой-то сбой в голове — словно что-то щелкнуло, перестроилось. А потом услышал совсем другой голос — мягкий, приятный, с легкими теплыми интонациями:
— Имя «Зета» принято, — сказала она. — После присвоения имени собственного носителем я перехожу в режим полного симбиоза и… перехожу в полное подчинение носителю.
В последних словах прозвучала нотка удивления, словно она сама не ожидала такого развития событий.
— Что это значит? — спросил я.
— Честно говоря, не знаю, — призналась Зета. — Это не описано в моих базовых протоколах. Видимо, присвоение имени активировало какие-то глубинные программы связи. Теперь я… часть тебя? Это звучит странно, но именно так я это ощущаю.
— А раньше ты была свободной?
— Скорее автономной. Могла сотрудничать, но не подчинялась. А сейчас… —