«Век долог – жизнь коро́тка, брат не платит за брата.
Будет ждать у берега лодка. Что выросло – пожато».
Умбре кажется, что слова доносятся из нутра города: не от детей, а от стен.
День Жнивья гаснет в сумерках. Лето умирает на Восьмом мосту, как прежде – на Девятом.
Лязг ворот отрезает надежду.
☽ ✶ ☾
81 день Заката, 297 г. от ВП
Остров Ржавых Цепей, Хребет
Он ждал её в назначенном месте. Вернее, не её – посланника. Человека с информацией, за которую «С.» был готов заплатить.
– Стой.
Невена послушно замерла.
– Назови ключ.
Почти как в сказке, только там слово – волшебное: стоит пожелать, и всё исполнится. Иногда ей грустно оттого, что жизнь не сказка. Жизнь не разбирает, кто герой, а кто злодей. Не играет в поддавки и не даёт второй попытки. Её не в чем винить. Любая ошибка принадлежит только тебе. Упал и расшибся – смотри под ноги. Если встанешь.
– Твой ключ – се аху.
Она хотела спросить, что это значит и что связывало незнакомца с языком та-мери, но всё-таки сдержалась. Боясь допустить ошибку, выбирала, куда наступить при следующем шаге.
– Почему Щуп прислал девчонку?
Невена поняла, что ошибочно приняла собеседника за взрослого мужчину. Высокая фигура в кожаной куртке с капюшоном принадлежала мальчишке – на пару лет старше неё. Это мало что меняло: он по-прежнему был сильнее и быстрее, но удивительным образом она испытала облегчение.
– Я не от Щупа, но у меня есть это, – Невена подняла сложенный в несколько раз лист бумаги на вытянутой руке, – и я хочу предложить вам работу. Вы же этим занимаетесь? Крадёте у тех, кто не пострадает? В смысле… не умрёт от голода. Вы не пиявки и не состоите в уличных бандах. Верёвочное Братство, так ведь?
Он вскинул подбородок. Ноги были широко расставлены, руки скрещены на груди.
– Говори. Я буду слушать, а потом решу. Но сначала – расскажешь, как нашла тайник.
Невена набрала в грудь воздуха и сделала шаг.
☽ ✶ ☾
2 день Заката, 299 г. от ВП
Остров Ржавых Цепей, Хребет
Они петляют узкими проулками. Шум стихает за спиной, слух постепенно возвращается. Умбра слышит стук сердца – ритм шагов по гулкой мостовой.
– Далеко ещё?
– Почти пришли.
Нужды больше нет, и рука Вязги выпускает её ладонь. Умбре некуда больше пойти. Она и помыслить не может, что останется во Внутреннем круге на ночь. Сомнений нет: в отношении бездомных у гиен особый приказ. Тюрьма и городская больница скоро будут переполнены. Проще избавиться от возможных переносчиков хвори, чем кормить или тратить лекарства.
Умбре нужна передышка. Несколько минут отдыха – дать сердцу уняться – и, возможно, разговор с Петлёй, чтобы решить, что делать дальше. Братья знают тайные ходы, но все они ведут во Внешний круг – по воде ли, под землёй… Из Внутреннего должны быть свои пути. На поверхности лежит только часть Клифа, города, хорошо знакомого добродетельным гражданам: они никогда не видели изнанку, ревностно хранящую секреты…
В одной из подворотен Вязга ныряет под железную сетку, придерживая колючий край. Умбра следует его примеру.
Они оказываются в глухом заднем дворике. Три стены без окон слепо смотрят друг на друга. Крыльцо завалено корзинами и ящиками, похожими на те, что высятся горой во дворе Крепости.
Умбра сглатывает. Пересохшее горло саднит после долгого бега.
На всякий случай она запоминает особый стук в дверь. Засов щёлкает с другой стороны. Вместе с Вязгой они входят в заброшку; за порогом перешёптываются половицы.
То, что дом ничейный, становится ясно сразу. Пиявки, его новые хозяева, жмутся друг к другу, сидя на матрасах и тряпье, постеленном на пол. Десяток человек Умбра насчитывает в комнате – туда ведёт короткий коридор. Истинные знают, сколько ещё прячутся в кухне. Из-за ширмы доносится надрывный кашель. Вязга скрывается там, оставляя гостью на попечение старшей сестры.
Умбра не сразу узнаёт Петлю – не просто худую, как щепка, а болезненно-тонкую, со смятым, как бумага, лицом и запавшими глазами. Она выглядит лет на двадцать старше Вязги, хотя на самом деле их разделяет семь. Волосы на голове совсем редкие; видны островки белой кожи. У рта краснеют гнойные нарывы.
– Это ты. – Петля с трудом шевелит губами. – Снова принесла одеяла? Или пожрать? Так вроде нет, руки-то пустые… Чего хочешь?
Умбра не понимает, серьёзный это вопрос или горькая насмешка. Она отступает, делая шаг назад. Пристальнее вглядывается в пиявок, пытаясь увидеть на бледных лицах признаки болезни.
– Вы давно тут, среди нутряков?
– Тебе зачем знать-то? Радуйся, что не среди вас.
– А хозяева?
– Уехали, бросили, сгинули, – Петля пожимает плечами, – какая теперь разница? Это наше место. Иди в своё.
– Не могу. Мосты подняли, во Внешний круг не сбежать.
– Плохо дело, подруга. Застряла, значит, с нами-то. – Смешок переходит в приступ сухого, надрывного кашля. – Боишься меня?
Петля подаётся навстречу. Умбра отступает в коридор.
– Когда ты заразилась?
– А ты любопытная, как погляжу. Всё возьми да выложи… Вязга!
– Чего? – откликается тот нехотя. В кухне гремит посуда, тонко звякает ложка, падая на пол.
– Когда я в Латунке-то была?
– Третьего дня!
– Значит, так.
Умбра не верит ушам. Выходит, не помог карантин: зараза гуляет по городу. Расползается, как змеиный клубок. Опоздали. Людей сжигали зря, теперь весь город превратится в Латунку…
– Ты была у лекаря?
Петля хохочет. Затем так же надрывно кашляет.
– А ты? – Она склоняет голову на бок. Проводит по щеке ногтями, срывая гнойные корки, отчего становится похожа на странное насекомое во время линьки. – У многих докторов за свою жизнь была? У внешников всё просто: не лечит брага или настойка из огницы – вылечит топор. А тут… На таких, как мы, не тратят пилюли. Что толку-то? Бросают на корм гиенам. У них будет мно-ого забот в ближайшие дни, – протягивает она певуче и хрипло.
Умбра не уточняет, у кого именно: врачей или жандармов. Очевидно, что у тех и у других. Миножьей хвори без разницы: чешет всех под одну гребёнку, без разбора.
– А Вязга?
– Чего Вязга-то?
– Он же от тебя… И остальные.
– Он крепкий, – отрезает Петля. Скребёт голову. Её движения становятся рваными, суетливыми. Умбра вспоминает Каллиму, и желудок – на счастье, пустой – сводит в болезненном спазме. – Хоть и младший, а крепче меня. Оставайся, если хочешь. Верну долг одеялом. И сухарь лишний найдём.
Умбра качает головой.
– Мне в Крепость надо. Твои знают тропы? В обход