Ведь стоит же, да?
– Лариса, слушай, давай-ка… Катись колбаской по Малой-Спасской, а? Вали уже.
– Я-то свалю, только послушай моего совета, Надя…
Это меня даже улыбает, интересно, и какой Ларка может дать мне совет? Совет от опытной любительницы чужих мужиков, как не смочь их удержать?
– Давай, Лара, жги!
– Прости ты Серёгу, а? И живите дальше долго и счастливо. Он… он хороший у тебя. И любит тебя, правда.
Да, неужели? Так любит, что на подругу мою не самую шикарную позарился? Вот интересно, если бы он к Адке полез?
Не могу удержаться, прыскаю, представив какой Армагеддон бы устроила моему Гусарову Аделаида.
– Я серьёзно, Надь, что ты ржешь? Любит! А то, что со мной… Это так, знаешь… просто…
– Просто – на попе короста, знаешь, такое выражение? Гусаров его очень любит. Иди, Лар, иди, я подумаю над твоим предложением.
– Дура ты, Надя, дура… Такой мужик…
– Дура я, Лар, дура. Иди уже…
Дверь открывается, на пороге Харди, собственной персоной. Ухмыляется.
– Надежда, ты собралась уже?
– Куда? – опешив задаю вопрос.
– Ну, ты собиралась взять плётку и смазку. Если что, дома всё есть. У меня дома.
Лара явно выпала в осадок. Глазами хлопает.
– Прекрасно, Алекс, я в тебе не сомневалась. Сейчас вот, подружайку выставлю за дверь и пойдём.
– Куда это ты пойдешь? – пьяный грозный голос Гусарова звучит совсем не грозно.
Он стоит в дверях, держится за косяк. И когда только успел так нажраться, горе луковое, а? А Ларка, звезда, хороша! Ну, видишь, что мужик набирается, что, нельзя у него стакан отобрать? Или ей по кайфу с таким, датым? Фу…
– Надя, иди в спальню, мы не договорили, давай… та-ак, а это что тут за…
Харди головой качает, усмехаясь, потом смотрит на дверь.
– Так… – берёт, и скручивает защелку, которая изнутри закрывает. – Это чтобы больше не было соблазна закрыть дверь.
– Спасибо, Лёш.
– Пойдём?
Я стою, смотрю на мужа. Нет, правда, вот что мне делать тут с ним пьяным, а?
Да, гори оно всё…
– Сейчас, минутку, я правда кое-что возьму.
Лучше у Ады переночую, реально.
Или не у Ады.
– Так если ты уходишь, Надь, может, мне тогда остаться? – хлопает глазами наглая Лара.
Кабздец просто! Вот у человека просто совести ни на грош. Да, и хрен с ней.
– Оставайся, если тебе с алкашом нормально – ради бога.
– Он не алкаш! Подумаешь, выпил лишнего! Из-за тебя всё!
Угу, конечно! И член свой в тебя он тоже пихал из-за меня. Нашли крайнюю.
Да, уже и всё равно.
Честно.
Даже как-то легко стало.
Развод? Прекрасно. Прошла любовь, завяли помидоры…
Собираю в сумку бельё, халатик, полотенце, тапочки. Беру вязаное платье на завтра, переодеть. Косметичку еще. Вроде бы всё? Ах да… колечко с бриллиантом надо взять и кулон, мало ли…
Беру.
Выхожу из комнаты.
– Надя, ты куда? Надька стой! Надю-уша!
Молча наматываю палантин, ботфорты меняю на удобные ботильоны.
– Надя…
– Счастливо оставаться.
Выхожу, бодро иду к лифту. Вызываю.
– А слесарь твой уехал?
– Да, сразу.
– Надо было ему денег дать за вызов.
– Обижаешь. Я всё сделал.
– Спасибо.
Лифт открывается, заходим, я нажимаю кнопку первого.
Очень хочется зареветь. Не знаю почему. Глупо это как-то всё.
– Иди сюда…
Он прижимает меня к груди, обнимает.
– Ну, давай…
– Чего?
– Реви. Ты же хочешь? Такая женщина как ты не должна себе ни в чем отказывать.
– Какая?
– Настоящая. Ну, будешь реветь?
– Не знаю.
– Ох, и что мне с вами делать? – ухмыляется, а потом наклоняется и целует.
М-м-м… да, делайте со мной это, пожалуйста.
Глава 36
Лифт вниз. Сердце – где-то в горле застревает. Душа… душа мечется.
Всё так… странно.
И ужасно, наверное.
Ужасно, когда рассыпается то, что строил годами.
А еще ужаснее, когда всё равно.
Мне всё равно, что с моим мужем осталась Лариса. Мне всё равно, что он пьян. Мне всё равно, что мы разводимся.
Я это переживу.
Пе-ре-жи-ву!
Ох, Надежда, Надежда…
Переживёт она.
Только потому, что рядом сейчас вот этот вот мужчина, да?
Да. Именно. Поэтому.
Потому что дал почувствовать, что ты живая.
Именно – живая.
И целующаяся страстно. Сладко.
– Вкусная такая.
– Наглый такой.
– Да, я наглый. Буду еще наглее.
– Обещаешь?
– Заноза рыжая… М-м-м…
Мне тоже хорошо, как и ему.
Это неправильно, да?
Он ведь женат?
И что?
А что тогда вообще правильно?
Правильно жить с теми, с кем нет удовольствия? Правильно лгать себе? Душе своей лгать?
Да, я лгала. Правда.
Сейчас отчётливо понимаю.
Лгала.
Просто решила для себя, что это нормально жить вот так.
Ну, не люблю я больше мужа. И кто виноват? Он? Наверное нет. Я в большей степени. Именно я. Потому что не нашла за что его любить теперь. Раньше же за что-то любила?
Или просто раньше мы были другими?
Мы были вместе и смотрели в одну сторону.
Да, это, как оказалось самое важное.
Смотреть не друг на друга, а в одну сторону. Иметь одни стремления.
И я ведь даже знаю когда это стало разваливаться. Крошиться на кусочки.
Возможно, тогда еще была надежда что-то исправить.
А может и нет.
Такая вот штука жизнь.
Нам кажется, что мы уже всё про неё знаем, а она берёт и преподносит сюрпризы.
Не всегда приятные.
Но всегда полезные.
– Рыжик, ты о чём задумалась?
– А?
Не замечаю, что мы уже вышли из лифта. Стою.
– Прогуляемся?
– Что?
– Хочется подышать.
– Хорошо. Поздно уже только.
– Завтра же воскресенье? Или ты работаешь?
– Я всегда работаю, но могу устроить выходной. Легко.
– Если только из-за меня, то не надо.
– Из-за тебя как раз и надо. Иди сюда, не замёрзнешь?
Меня обнимают сильные руки.
Интересно, что Харди на самом деле обо мне думает?
Вот бы прочитать его мысли.
Может он думает – свалилась на мою голову дурочка несчастная, брошенка, надо как-то её приводить в чувство. И отправлять. Обратно к мужу.
Нет, не может он так думать. Он ведь мог меня оставить там, с Гусаровым и Ларой? Когда открылась дверь.
Что ему мешало уехать?
– Почему ты остался?
– Где? Когда?
– Тут, сейчас, когда меня в квартиру впустили?
– Решил подождать, вдруг ты начнёшь кого-то убивать.
– Произвожу такое впечатление?
– Ты неординарная.
– Способна убить?
– Взглядом, точно.
Усмехается. Мы спускаемся к тротуару, который идёт вокруг нашего жилищного комплекса. Светят фонари, дорога рядом, но машин на ней почти