«Вы никого ничем не загрузили. На самом деле мы с лейтенантом Фордом согласны в том, что вы открыли нам глаза на очень многое, что случается с девочками после подобных вещей», – ответила она.
«Случается с девочками». Не «что делают девочки».
Я наскоро поблагодарила ее еще раз и распрощалась. Мне не хотелось, чтобы она услышала, как я плачу.
Джули сказала, что напишет подробный рапорт с изложением новой информации, собранной за минувший год. Я получу его в основательно сокращенном виде. Мне было понятно, что этот документ будет рожден в недрах системы правосудия и предназначен для нее, но я посчитала удивительным, что его нужно очистить от каких-то подробностей, прежде чем показать мне.
Моя история принадлежала мне, а ее юридическая версия – нет.
Я уже направила официальные запросы на получение материалов этого дела и того, которое велось в 1991 году. Место для них нашлось в белой коробке по соседству с медицинскими картами и записями бесед.
Но я была уверена, что это еще не конец. Я предполагала, что встречусь с детективом Кертин, когда прилечу в Нью-Гэмпшир давать показания перед коллегией присяжных. Как можно будет не вызвать меня, особенно теперь? Мальчики не опровергли мой рассказ об изнасиловании. Ни в школе, ни в прокуратуре штата не смогут утверждать, что его не было. Это не «она сказала», это «они сказали». Это типичный случай неоспоримого свидетельства. Я очень ждала встречи с Джули, хотя и не говорила об этом вслух.
В ожидании я снова погуглила этих мальчиков. Набралась храбрости после встреч Джули с ними. Отважилась после их признаний.
Фото арестованного Тэза нашлись довольно быстро. И не одно. В его досье было несколько арестов и тюремный срок. Впервые его арестовали за ношение пистолета через шесть месяцев после окончания школы Св. Павла.
«А вот и пистолет», – подумала я.
Но вид у мальчика на этих фото был несчастный. Я никогда не смотрела на него в школе – ни в лицо, ни до, ни после. Мы никогда не разговаривали. И вот он передо мной. Разве я знала что-то о мире, в который ему предстояло вернуться после школы Св. Павла? Разве я знала, с чем ему приходилось иметь дело в школе Св. Павла?
Позволив Тэзу спокойно доучиться после изнасилования, школа Св. Павла подвела не только меня.
Я также обратила внимание на то, что Тэз не спросил у Джули: «Почему именно сейчас?» Возможно, для него это не осталось в столь далеком прошлом. Возможно, он понял, насколько долговечными бывают катастрофы.
Я успокоила себя мыслями об ответе на вопрос Рика Бэннера.
«Почему именно сейчас?» – идиотский вопрос, но, обдумывая его, я все же обретала силы. Я дам свой ответ коллегии присяжных. Я буду готова к этому. Почему именно сейчас? Ну, разумеется, потому, что штат ведет расследование в этой школе. Но я также скажу им, что одному из этих молодых людей пришлось провести полжизни в путах системы уголовного правосудия. Я расскажу им о многолетнем аресте, который был наложен на меня – я не нарушала никаких законов, но мне потребовалось два десятилетия, чтобы начать жить. Я расскажу им, каково было читать твердые заявления четы Праутов, а потом узнавать из новостей, что школа пытается опозорить их дочь. Я расскажу им про цепочку зарождения моего феминизма, начало которой положили священнослужительница, предложившая комнату, где я могла спать в безопасности, и чернокожая женщина-психолог, убедившая меня принимать мою беду всерьез. Я расскажу, как миссис Уайнберг поила меня чаем и выкладывала на стол книги, а я боялась, что разговор с ней огорчит мою маму. Я приведу им цитату из работы профессора Сьюзан Брайсон о том, что происходит с пострадавшими, когда им не верят. Я назову всех, чьи слова, чистота помыслов и мужество помогали мне подниматься.
Я готовилась к тому, что будет дальше.
14. Сентябрь 2018
Больше следователь Кинни мне не звонил.
Зато я получила электронную рассылку за подписями председателя попечительского совета школы Св. Павла Арчибальда Кокса-мл. и тогдашнего ВРИО ректора. Они с удовлетворением сообщали, что школа достигла соглашения с прокуратурой штата Нью-Гэмпшир и расследование прекращается. Обвинения не будут выдвинуты. Администрация согласилась, что для обеспечения соблюдения требований законодательства в школе будет введен государственный надзор сроком «до пяти лет».
Прокурор штата дал пресс-конференцию, в ходе которой сказал, что его ведомство собрало достаточное количество доказательств, чтобы выдвинуть против руководства школы обвинения в оставлении детей в опасности. Но результатом стали бы всего лишь несколько приговоров по уголовным проступкам, тогда как прокуратуре нужны институциональные перемены.
Я считала, что приговоры никак не мешают институциональным переменам. Более того, я считала, что приговоры могли бы способствовать скорейшим переменам.
Арчи Кокс-мл. сказал журналистам, что, по его мнению, школа не совершала преступных деяний. Но, по его словам, «этот вопрос не обсуждается. Обе стороны урегулировали ситуацию к взаимному удовлетворению».
Таким образом, моя история затерялась. Пропала. Заглохла.
Читая об оглашении, я подумала о хоккее. Представила себе две команды юношей, сцепившиеся в схватке на ледовой площадке. Мы привыкли считать, что они соперничают, хотя на самом деле они властвуют. Это их игра. Так же и школа поборолась с властями штата и обеспечила себе нужный результат. А у меня никаких шансов не было.
Сколько еще случаев, подобных моему, убрали с глаз долой? Следователь Кинни говорил, что их не один десяток, но у меня не было возможности поинтересоваться подробностями, а если бы она представилась, он наверняка промолчал бы в ответ. Больше мы с ним не общались.
Наступила звенящая тишина. Дурочка, я верила, что документов, признаний и полноты времен будет достаточно.
Так получилось, что в день, когда прокурор штата Нью-Гэмпшир объявил о договоренности со школой Св. Павла, старший сенатор от штата Калифорния, где я живу с мужем и детьми, переслал в ФБР письмо женщины с рассказом о том, что ее изнасиловал кандидат на должность члена Верховного суда. Имя этой женщины не называлось, но сохранить его в тайне было бы невозможно. Я подумала, что знаю, как будут развиваться дальнейшие события, и не ошиблась в своих предположениях. Такое впечатление, что мы – и я, и вся страна – попали в гигантские воронки от снарядов, выбраться из которых невозможно.
Я еще раз переговорила с детективом Кертин, чтобы узнать