Короче говоря, пришлось создавать специальные центры — чаще всего в тех же аэропортах или при центральных городских кассах, — которые бы помогали людям находить жильё в путешествиях. Всё это было сложно, работало зачастую через пень-колоду, вводило туристов в дополнительные расходы, однако желающих посмотреть заграницу меньше всё равно не становилось.
— Наш! — из-за поворота показался слегка дребезжащий ПАЗик, пустой по причине нахождения ребят на конечной, и окружающая толпа, явно поджидавшая именно этого перевозчика, оживлённо загудела, подбирая свои пожитки и готовясь к бою за удобные места в автобусе. Впрочем, по утреннему времени большой конкуренции не было, и в автобус поместились все достаточно легко.
— Ты что, спишь? — пара студентов медицинского вуза расположилась на самых задних и оттого самых трясучих местах стального пепелаца, после чего парень тут же закрыл глаза и отрешился от этого мира. Девушка, однако, желала общения. — Максим, не спи.
— Так рано ещё, шесть утра. Зачем так рано было ехать — я не понимаю. Ещё час могли бы спать вообще без проблем.
— Ещё деньги нужно поменять, — чуть опустив голос, произнесла девушка.
— Это пять минут времени.
— И вообще, я думала, ты привычен к ненормированному графику. А ты только сел — и сразу дрыхнуть.
Пара познакомилась в медицинском институте. Маша Несвижская — признанная красавица и комсорг потока — училась на втором курсе, Максим Романенко — активист и широко известный в узких кругах спортсмен — на четвёртом. Ребята познакомились на студенческом КВН зимой, быстро сошлись и решили летом устроить себе путешествие. Максим и до этого подрабатывал фельдшером на скорой — это было вообще распространено в Союзе: и дефицит кадров закрывало, и практику будущим врачам обеспечивало, и как источник стабильных средств тоже работало, — Машу удалось пристроить только в середине весны. За последние два года ставка фельдшера на скорой выросла со 120 до 140 рублей и, хотя набега желающих это всё равно не обеспечило, лишние двадцать рублей как ни крути выглядели совсем не лишними. Тем более что только один билет из Ленинграда в Прагу на вторую половину августа стоил как раз сотню целковых, то есть только на билеты туда и обратно у них ушло добрых четыре сотни.
— То-то и оно, что привык, — приоткрыв один глаз, ответил парень. — Суетиться нужно, когда обстоятельства того требуют. А пока есть возможность — можно и дремануть немного, — ответил парень и вновь отключился. И даже бесконечное дребезжание и прыжки на ухабах не смогли его разбудить до самого аэропорта.
В Пулково приехали в начале восьмого. До вылета оставалось ещё больше четырёх часов, поэтому можно было не сильно торопиться. Обменяли в специальном отделении сберкассы деньги, где для проведения операции потребовали предъявить билеты на рейс: за один рубль давали 12 чехословацких крон.
— Это много или мало? — Маша с интересом рассматривала выданные ей в кассе в обмен на 150 рублей 1800 крон.
— Нормально, — качнул головой парень. Он, в отличие от девушки, подобные вопросы «провентилировал» заранее. — Говорят, что цены там… Выше чем у нас
— Прям сильно выше? Это как? — В голове никогда не выезжавшей за пределы СССР девушки варианты иного ценообразования укладывались с трудом.
Пара спрятала полученные деньги и, подхватив рюкзаки, двинула в сторону зала ожидания. На душе было немного тревожно, но при этом как-то сладко что ли. Ожидание чуда.
— Ну смотри. Средняя зарплата там почти такая же как у нас, чуть выше. Две с половиной тысяч крон, примерно. Но и цены выше, например, литр бензина — 8 крон, а бутылка пива — 2,5.
— Ты, конечно же, самое главное для себя узнал в первую очередь, — парень был фанатом автомобилей и мечтал когда-нибудь купить ласточку в собственность, но пока мог только читать журналы и вздыхать о тяжёлой судьбе бедного студента. Что касается пива, то этот упрёк был вовсе несправедливым, поскольку Максим много занимался спортом, увлёкся последние месяцы новомодной калистеникой, мог похвастаться достаточно рельефными мышцами и алкоголем не злоупотреблял. — Подожди, это же очень дорого получается.
— Получается, — согласился парень.
Алкоголь — вместе с сигаретами — и бензин были едва ли не наиболее подорожавшими товарами в СССР за последние пару лет. Если бутылка пива ещё в 1984 году стоила около 30 копеек, то сейчас меньше 55 уже найти практически невозможно. Бензин же подорожал ещё более драматично: раньше на 10 рублей можно было заправить сто литров топлива по десять копеек за литр, что делало владение автомобилем в СССР практически бесплатным, то сейчас цена уже была в районе 30 копеек за литр. То есть в СССР на среднюю зарплату в 220 рублей можно было заправить примерно 730 литров, а в Чехословакии — чуть больше 300.
А вот по пиву калькуляция была совсем, можно даже сказать, радикально иная — 380 поллитровых бутылок против 1000.
— А почему так? Какой смысл в разных курсах валюты, почему бы их не привести к одному знаменателю? А то получается, что им в СССР ездить дешевле, чем нам в Чехословакию.
— Ну да, получается, — только и пожал плечами парень, не склонный забивать себе голову всякими проблемами, на которые он не мог повлиять.
А между тем девушка затронула очень интересный вопрос, который с самого начала разрешения открытого авиаперемещения внутри СЭВ едва не похоронил всю инициативу на корню. Вопрос курсов валют внутри экономического объединения до недавнего времени был вообще не принципиальным. Межгосударственные расчёты шли в переводном рубле с внутренними неконвертируемыми валютами, вовсе никак не связанными. Ну а редкие деловые поездки с минимальным объёмом конвертации валюты вообще ни на что не влияли.
Теперь же было всё совсем не так. Только в одну Прагу из Пулкова было два рейса в день, а всего же пассажирский оборот между СССР и дружественными странами за год составил чуть меньше миллиона человек. И ограничен он был даже не средствами на руках у людей и не самолётами, а способностью бюрократической системы выдавать загранпаспорта, что намекало на ещё большее увеличение интуристов в будущем.
Миллион на средних 400 — не все же бедные студенты, средняя зарплата шахтёра, например, была около шестисот «на руки» —