– Вчера. Сегодня он уехал на фабрику до того, как я встала. – Она села напротив, и слезы снова вскипели в ее серых глазах.
– А вы? – Я вопросительно посмотрела на женщину постарше.
– Мама? – Алина тоже повернула голову, а вот женщина не отреагировала, продолжая смотреть на стену, обклеенную обоями с зелёными листьями. – Мама.
Услышав второй раз, что её зовут, женщина все же повернула голову, легкая улыбка все ещё играла на её губах.
– Моя мать Болотова София…
– Ивановна, – закончила я за неё, потому что вспомнила, где видела эту миниатюрную женщину. – Она была моей учительницей математики в средних классах.
– И моей – раздался голос, а я едва не вздрогнула.
Станислав выронил блокнот, куда старательно что-то записывал. Он вообще оказался старательным парнем. И всё-таки, мы оба просмотрели ещё одного человека, находившегося в комнате. Мужчина не прятался, нет, с его габаритами это было бы затруднительно. Он просто сидел в поставленном в пол-оборота кресле. Длинные ноги частично скрывал фикус в напольном горшке. Но растение было не настолько раскидистым, чтобы скрыть человека, пусть тот и сидел неподвижно, пусть на лицо и плечи падала тень. Есть такие люди, которым не обязательно прятаться, достаточно просто замереть. У нас был подобный экземпляр на курсе, наружку сдавал не напрягаясь. Как говорил препод, это особый талант.
И, тем не менее, я дала себе мысленную затрещину, расслабилась, разбирая в последние годы лишь плохо закончившиеся семейные ссоры, да ограбления.
– Андрей Воронов, друг семьи, – представился мужчина и подался вперёд, словно давая нам в себя рассмотреть.
Высокий, хотя пока он сидел, точно оценить рост было трудно. Массивный, лицо из тех, что не забывают, широкие скулы, рыжеватая борода, полные губы, голубые глаза, светло-рыжие волосы были зачесаны назад. И не малейшей примеси островной крови, хотя тут такое редкость, в предках того же Станислава несмотря на фамилию отметился кто-то из наших. Но этот Андрей Воронов сказал, что София Болотова была и его учительницей, а это значит, он учился тут на острове.
– Андрей меня навещает, – сказала вдруг женщина. – А вот Олег – нет. И Ната больше не приходит, и Лэйте, хотя обещал, он обещал, обещал… – Хорошее настроение женщины вдруг улетучилась и на глазах, так похожих на глаза дочери, тоже выступили слёзы.
– Аритэ, – позвала Алина, и в гостиной снова появилась женщина впустившая нас в дом. Она несла кружку с чем-то горячим.
– Ну-ну, – она успокаивающе погладила Софию Болотову по плечу и вложила в её руки кружку. – Вот, выпей и пойдём спать.
– Я не хочу спать, – возразила София, отставила напиток и посмотрела на рыжего мужчину. Тот скупо улыбнулся. – Я хочу рисовать. Где мои краски? Сегодня замечательный день для живописи.
– Сейчас ночь, мама – устало сказала Алина и кивнула Аритэ, та поняла всё без слов, помогла хозяйке дома встать, то и дело приговаривая что-то ласковое, словно маленькому ребёнку, вывела из гостиной.
– Ранний Альцгеймер, – тихо произнесла дочь, как только они скрылись. – Я говорила ей про отца, но… – Она покачала головой. – Кажется, она забыла. Иногда она вспоминается события двадцатилетней давности мельчайших деталях, но не помнит, что ела на завтрак, не помнит себя.
– Зато мы и помним, – вставил мужчина. – Её ученики.
– Давайте вернёмся к вашему отцу и тому вечеру, когда вы видели его в последний раз, – сказала я. – Вы не заметили ничего необычного?
– В смысле? – не поняла Алина.
– Может быть, ваш отец нервничал, переживал или был напуган?
– Не… Нет, ничего такого. А почему вы спрашиваете?
– У него были враги?
– Нет, что вы, отца все очень любили.
Мы со Станиславом переглянулись, потому что услышали самое распространённое заблуждение. Так не бывает, отчётливо читалось на лице лейтенанта. И труп на крыше фабрики тому наглядное подтверждение.
Я повернула голову из встретилась с взглядом голубых глаз, почему-то показалось, что для его обладателя мои мысли не остались тайной.
– У вашего отца была любовница? – спросила я прямо, хотя минуту назад планировала получить сведения куда более деликатно.
– Что? Нет! – Девушка вскочила.
– Послушайте, Алина, – я намеренно осталась на месте и понизила голос, – ваша мать больна и похоже больна давно, а ваша отец был жив и здоров. А у здорового организма есть потребности. Мы все это понимаем и будем последними, кто его осудит. — Я говорила полный бред, но людям обычно очень нравилось, когда находили оправдания их слабостям. Или слабостям тех, кого они любят. — У вашей матери прекрасный дом, прекрасный уход, она ни в чем не нуждается, и наверняка по-своему счастлива, хотя бы в своих воспоминаниях. Судя по всему, ваш отец не собирался ее бросать, – при этих словах рыжеволосый мужчины вопросительно поднял брови, но ничего не сказал. – Но он тоже имел право на толику счастья, в чем бы оно ни заключалось. И как бы то ни было, мы не собираемся об этом распространяться. Но сейчас нам нужно знать, не было ли у вашего отца другой женщины?
Девушка вздохнула, снова вытерла лицо руками, но садиться не стала.
– Да… Понимаю. Но мне нечего вам сказать. Если у папы был кто-то, то он это очень хорошо скрывал и не тащил подобную грязь в дом. Это все вопросы?
– Нет, – ответила я и тоже встала. По сути, разговор можно было завершать, она больше ничего не скажет, даже если знает. Мы… То есть я её обидела, своим предположением я вытерла ноги о репутацию семьи.
– Где вы были сегодня с двух часов дня и до пяти вечера?
– Что?
– Вы слышали вопрос, – отрезала я.
– Зачем вам это? Вы же не думаете… Не думаете, что…
– Что вашего отца убили? Пока не знаю. А вы что думаете?
– Не… Не знаю. Может быть несчастный случай? Или сердце?
– Это вряд ли, – высказал Станислав, и мне впервые захотелось дать ему подзатыльник, как