— А какой еще?
— Знаете, когда-то у меня была овчарка. И я её тренировал. Да-да, был такой печальный факт моей биографии. Но это было давно. И Альма уже давно ушла в мир великой охоты. Но знаете, что я помню из тех времён? Когда тренируешь пса атаковать, и когда он атакует, то хватает человека за первое, что подвернётся в пасть. За то, за что удобнее. За руку, за ногу, редко за одежду. Хватает и начинает трепать…
Он говорил, а я почувствовала, как к горлу подступает тошнота.
— …и треплет, пока хозяин не даст команду «фу». К чему я это всё? — он отвернулся. — К тому, что на горло собак натаскивают специально. Долго, нудно, упорно и кроваво, но натаскивают. Это не бродячий пёс.
Хотелось спросить, почему он рассказывает это мне, по сути, незнакомой женщине, а не господам полицейским. Но я не стала. Это не тот вопрос, который задают человеку, у которого только что умер отец.
— Может, волк? — несмело предположила я.
— Волк? В наших краях волки не водятся уже два столетия. Тем более, что им делать на пляже?
— Не знаю… Но мне и правда жаль, вашего отца, — сказала я и стала спускаться по ступенькам.
— Да? — донеслось мне вслед. — А я вот не уверен, что могу сказать о себе тоже самое.
Но я уже отошла на значительное расстояние и уговаривала себя не оборачиваться. Не смотреть на странного мужчину, который всё ещё стоял у отделения и словно не решался туда зайти.
Это не моё дело. Оно не относится ни ко мне, ни к моему сыну, ни, надеюсь, к Роману.
И только когда оказалась на площади, вспомнила, что моя машина, так и осталась стоять на Прибрежной улице, откуда меня забрали полицейские. Вспомнила и со вздохом пошла к остановке автобуса.
До дома свекра я добралась в начале седьмого. И первым, кого увидела, когда вошла, был Сашка. Сын бросился ко мне со всех ног, обнял, смешно оттопыривая грязные ладошки и сказал:
— Мама, смотри, мы лепим пельмени!
И только обняв Саньку и вдохнув его сладкий запах, я смогла немного успокоиться. А еще поняла, что это был длинный и трудный день. Я подняла голову и увидела домработницу Анну, которая, смеясь, раскатывала тесто.
— Ему так нравится, — заметила она.
— Смотри, мама, я сделал пельмени в виде собаки! — закричал сын, показывая мне что-то непонятное из теста.
— Он целый день говорит только об этом и говорит, — заметила женщина.
— А Валентин Иванович?
— В кабинете, — серьёзно ответила она. — Я так поняла, что-то случилось.
Вместо ответа я только кивнула.
— Надеюсь, это не очень серьёзно, и надеюсь, ему снова не станет плохо с сердцем. — Она отложила тесто и сняла фартук. — Света перед смертью попросила меня заботиться о нём, — сказала она, вспомнив мою покойную свекровь. — Но то, что мне ещё и платят за это деньги, делает мою работу гораздо более привлекательной. И я не хочу ее потерять. — Она присмотрелась ко мне и вдруг с беспокойством спросила: — И в самом деле, что-то случилось?
— Роман пропал, — ответила я, совершенно забыв, что сын крутится рядом. Только растерянностью и общей усталостью, я и могу объяснить свой промах.
Сашка тут же остановился и уставился на меня своими голубыми, как у отца, глазами, и вдруг дрожащим голосом повторил:
— Папа пропал?
— Ну, — женщина присела перед Санькой и погладила его по плечу, — я уверена, что всё будет в порядке. Возможно, ему просто пришлось ненадолго отъехать. Не переживай. Иди, слепи ещё один пельмень в виде собаки, думаю, дедушка будет очень рад съесть его на ужин.
— Хорошо, — неуверенно ответил сын и пошёл к столу, то и дело тревожно оглядываясь на нас.
Именно в этот момент из кабинета показался Валентин Иванович. Он посмотрел на меня и жестом попросил следовать за ним. Он в отличие от меня понимал, что такие беседы лучше вести подальше от детских ушей. Мы вышли в гостиную, где стоял большой диван, кресла, накрытые пледом, которые вязала Светлана, покойная мать Ромки.
— Что произошло? — серьёзно спросил он.
И ему я рассказала всё, что знала, в отличие от той женщины в отделении. Сейчас я не скрывала ничего, без утайки поведала и дала прослушать оба сообщения от Романа, даже рассказала о договоре страхования, который заключила днем со странным господином, которого потом встретила у выхода из отделения. Все, о чем спрашивала оперативница и какие распечатки поднимала с пола Ромкиного дома. Все, что смогла вспомнить. От этого человека у меня не было секретов.
— Да, — заметил в конце Валентин Иванович. — Всё это, конечно, очень нехорошо пахнет. Но на данный момент привязать моего сына к этому убийству на основании записи видеокамер, они никак не смогут. Но до чего ж оперативно сработали, раньше пинками приходилось подгонять…
— Тогда, где же он? — с надрывом спросила я. — Просто так люди не исчезают.
— Вот это самый важный вопрос. Не убийство, а именно исчезновение Романа, — серьёзно ответил свёкр. — Заявление о пропаже я подам сегодня же. А еще… Мне надо подумать. И в первую очередь узнать, что за статью он сдавал в этом авральном режиме, что даже пожертвовал общением с сыном. Возможно, потребуется поднять старые связи. А ты… — Он серьезно посмотрел на меня. — Как только курьер принесет то, что отправил Ромка, — Валентин Иванович замолчал и добавил: — если принесет, сразу бегом ко мне. Не важно, что это будет, книга рецептов или ваш свадебный альбом. Ты просто возьмешь его и привезешь сюда. Понятно? — Я кивнула. — Во всяком случае, лучше не хранить это там, где живет мой внук. — А потом видя растерянность на моем лице, уверил: — Мы его найдём, — и произнес это с излишней оптимистичностью. — Найдём. Хотя бы ради Сашки.
— Ради Сашки, — эхом ответила я, не понимая, к кому это «найдём» относится.
5
Звонок телефона разбудил меня за полчаса до будильника. Вчера я долго не могла уснуть, а когда все же удалось, снилось мне всякая фигня, которую с утра я даже не смогла