В животе заурчало. Вчера днем перед отъездом Федора выпила чашку чая с хлебом, а потом было не до того. Сперва она исполнила поручение давно умершего шептуна – таким людям не отказывают из почтения пополам со страхом. Далеко не всякий может достучаться с того света. Потом до самого утра занята была поисками, зная одно лишь имя: шептун назвал его, обещая свою помощь. Это оказалось непростой задачей, дом Гидеона Фицуорроу был будто бы зачарован, спрятан в равной мере и от колдунов, и от обычных справочников. И в конце концов ее ждало разочарование: Гидеон Фицуорроу уехал в неизвестном направлении еще в августе, а соседи его были людьми слишком респектабельными, чтобы разговаривать с Федорой, хотя она и надела свое лучшее платье. Все, что Федора узнала, – досужие сплетни, будто бы Фицуорроу с женой отбыл на Континент и там намеревался пробыть не меньше года. Континент был велик, искать там человека – это все равно что иголку пытаться найти в стоге сена.
В животе снова заурчало. Федора была голодна, замерзла и устала – ей ведь никогда не нравился Лондон. В карманах было пусто. Картины ее сроду не пользовались популярностью, покупали их неохотно, а иных источников дохода не было. Конечно, у нее при себе было достаточно «гоблинского» золота, но при свете дня это были только пригоршни сухих листьев, не больше.
Впрочем, единственные люди, у которых Федора могла попросить сейчас приюта, были ей обязаны, и это успокаивало ее гордость.
Днем найти дом Гамильтонов оказалось куда сложнее. Как и дом Фицуорроу, его, должно быть, охраняла могущественная родовая магия, существующая без малого тысячу лет. Люди проходили мимо мрачного особняка с наглухо закрытыми ставнями, будто и не замечая его. Федора невольно поежилась, напуганная силой чужого колдовства. Но это глупость, честное слово. Она ведь уже бывала в этом доме ночью, когда всякие чары сильнее. Федора поднялась на крыльцо и позвонила в звонок – дом Гамильтонов был оборудован по последнему слову техники. Ждать пришлось достаточно долго, но вот дверь наконец открылась. На пороге, разглядывая незваную гостью с головы до ног, стоял старший Гамильтон.
– Могу ли я увидеть мисс Кармайкл? – спросила Федора.
* * *
Элинор стянула платье и, не сняв чулки, не сменив сорочки, упала на постель. Разбудили ее, кажется, спустя всего пару минут.
– Мисс Элинор! Мисс Элинор!
Элинор села, выпутываясь из-под одеяла, и сонно посмотрела на Пегги. Горничная, создавалось впечатление, вообще никогда не спала.
– Извините, что бужу вас, мисс Элинор. Вас хочет видеть мисс Крушенк.
– Что? – Элинор растерла лицо ладонями, чувствуя себя совершенно разбитой. – Мисс Крушенк? Опять?
– Мистер Гамильтон – мистер Грегори, – уточнила Пегги, – не слишком доволен. Но, сдается мне, это не его дом и не его гости.
– Да, ты права. – Элинор понемногу пришла в себя и бросила взгляд на часы. Уже два часа дня, леди в это время не полагается валяться в постели. Гувернантке – тем более. – Подай мне платье, Пегги, то, синее, и, пожалуйста, помоги что-то сделать с волосами.
Спустя десять минут она уже была готова. Бросив взгляд в зеркало, Элинор осталась вполне удовлетворена своим внешним видом.
– Подай чай и что-нибудь поесть, – распорядилась она, чувствуя себя теперь куда увереннее. И, убрав за ухо прядку волос, поспешила вниз сперва лестницей, затем нижним коридором. – О, Франк!
Юноша выглянул из библиотеки, где, похоже, ел, спал и проводил все свое свободное время.
– Скажи мне, дорогой, ты слышал когда-нибудь имена Акор или Кенло?
Франк нахмурился, потом в глазах его отразилась паника.
– Я… я где-то читал об этом, но… не могу вспомнить! – Кажется, чувство беспомощности привело его в ужас. – Мисс Элинор, не беспокойтесь, я вспомню все. Мне только нужно просмотреть книги.
– Не следует слишком напрягаться. – Элинор потрепала мальчика по волосам. – Я буду в нижней гостиной с мисс Крушенк, если тебе что-то понадобится. Или Дамиану.
Элинор спустилась еще на этаж, в холл, и первым, кого она увидела, был страшно недовольный Грегори Гамильтон.
– Мисс Кармайкл.
– Мистер Гамильтон, – кивнула Элинор, собираясь после обмена сухими приветствиями пройти мимо.
Грегори схватил ее, и пребольно, за локоть.
– Вас в гостиной дожидается Федора Крушенк.
– Я уже знаю это, мистер Гамильтон. – Элинор вырвала руку и сделала шаг в сторону. Впервые за несколько дней она вгляделась в лицо Грегори Гамильтона и была поражена произошедшей с ним переменой. Лицо мужчины побледнело и осунулось, под глазами залегли жуткие тени. И в глазах его был нездоровый блеск, говорящий о подступающем безумии.
– Вам следует осмотрительнее выбирать себе друзей, мисс Кармайкл.
– Вам тоже, – сухо сказала Элинор и, хотя ноги и подгибались от страха и осознания собственной не вполне уместной смелости, даже наглости, прошла мимо Грегори Гамильтона в гостиную.
Глава двенадцатая
Грегори проводил Элинор недоуменным взглядом. Что с этой женщиной происходит? Откуда в ней эта злость? И как такая распустеха в вульгарном ярком платье могла заниматься обучением его сына? Как только он мог это позволить?! В ней вообще немало странностей, и, пожалуй, так было всегда, просто Грегори недосуг было приглядываться. И сейчас тоже недосуг. Он бросил взгляд на большие напольные часы. Время к половине третьего, а значит, ему нужно поспешить, чтобы не заставлять Дженет ждать.
Грегори наскоро оделся, вставил цветок в петлицу, взял трость и вышел. Крикнул кэбмена и назвал адрес театра. Его подспудно тревожила мысль, что Дженет у дверей поджидает еще какой-нибудь любовник-иностранец с очередным ожерельем. Повинуясь ударам тростью в потолок, кэбмен остановился, не доезжая до театра. Грегори бросил ему монету, поправил цилиндр, так что, сев криво, тот придал ему вид весьма щегольской, и направился к дверям.
У заднего входа, как всегда, собралась толпа праздных мужчин с цветами. По большей части это были юнцы, много моложе Грегори, но попадались и люди зрелые, солидные. Больше половины ожидающих – лакеи с букетами и корзинами цветов, ничуть не тяготящиеся своей службой. В этой толпе особенно выделялся высокий худощавый мужчина с приметной сединой на висках. Он был одет с иголочки, оглядывал толпу скучающим взглядом и казался совершенно чужим в ней. Вот он посмотрел на Грегори и сокрушенно покачал головой. Взгляд этот, безмерно наглый, вывел Грегори из себя, и он вспыхнул, точно порох:
– Вас что-то