Ликвидация компактов не могла глобально исправить положение и одним махом убить все финансовые проблемы. Книга требовала постоянных вложений – включая ежемесячную оплату сумасшедших счетов за телефонные переговоры и поездки в другие города. Спасение пришло с неожиданной стороны. Возникший из полузабытого прошлого «Мумий Тролль» оказался для книги своеобразной палочкой-выручалочкой. Работа в должности пресс-аташе популярного коллектива давала реальную возможность ездить по стране и встречаться с множеством иногородних музыкантов, попавших на страницы «100 магнитоальбомов». Во время бесчисленных туров владивостокских «шамамаманов» мне удавалось органично совмещать приятное с полезным, делая для книги многие десятки нужных и полезных интервью. Питер, Киев, Харьков, Рига, Таллин, Калининград, Дальний Восток – этапы боевого пути…
* * *
О том, какую он совершил ошибку, дав согласие работать над книгой, Волков догадался довольно скоро. Поток поступающей информации был настолько мощным и беспрерывным, что готовые главы приходилось переделывать не раз, не два и не три. Подобное патологическое стремление автора к бесконечным улучшениям мог вынести только человек с железными нервами. В очередном испытании на прочность аристократично воспитанный Александр Сергеевич проявил фантастическую выдержку. Что, впрочем, не мешало ему смотреть на экран компьютера исподлобья и постоянно бурчать о том, что «ни один нормальный человек подобный объем текста не осилит». Кто бы спорил… Читать куда труднее, чем писать…
Ближе к финалу случилось чудо. Волков заметно подобрел и как-то под вечер даже изрек: «Ты не поверишь, но эта книга стала мне родной. Порой даже кажется, что это я ее написал». Надо знать Волкова, чтобы понимать, чего эта фраза стоит.
Очередное воспоминание. Вернувшийся из Америки знаменитый «писатель» Саша Агеев держит в руках почти готовый макет «100 магнитоальбомов советского рока». «Я ждал эту книгу всю жизнь», – негромко произносит он…
Последние встречи, последние интервью. Их символ – высунутый язык (как у Джаггера), только вместо эротического импульса – диктофон Sony. Часть жизни длиною в пять лет. Когда была дописана последняя глава, сил прыгать до потолка уже не осталось. Опустошение, растерянность и подсознательное ощущение счастья. Все одновременно.
За несколько недель до сдачи книги в типографию мне позвонил Волков и виноватым голосом сообщил, что в его компьютере неожиданно полетел винчестер. Работа грозила быть отброшенной на год назад, ибо в финишной суете смакетированные главы архивировались далеко не всегда. Следующие сутки Сашка провел в поисках людей, способных восстановить информацию с наглухо «рухнувшего» хард-диска. В воспаленных мозгах участников проекта уже рисовался план международной операции по спасению магнитного слоя (через японский завод-изготовитель), однако до этого, слава богу, не дошло. Вопреки прогнозам, местные специалисты сотворили чудо и вытянули с того света, казалось бы, безнадежно потерянный макет. О том, что мы пережили в те дни, можно написать отдельный сюжет.
Что еще рассказать… Рассуждая методом от противного, очень не хотелось, чтобы книжка превратилась в сборник «старые тексты о главном». Хотелось многогранности и новых ракурсов, хотелось максимально полно отразить все аспекты такого уникального явления, как магнитофонная культура в СССР. Я попытался чуть глубже, чем это принято в нашей рок-критике, покопаться в психологии творчества и раскрыть особенности создания каждого из аудиошедевров.
Задача-максимум, которая ставилась изначально, была вполне конкретной и, пожалуй, даже прикладной. Хотелось, чтобы человек, прочитавший историю создания очередного опуса, загорелся желанием прослушать альбом. И если читатель не начал этот альбом где-нибудь добывать – значит, глава написана плохо и неинтересно. Теоретически читатель был приговорен к тяжким, но сладостным мукам – искать и слушать все эти альбомы. Для расширения кругозора, для сопереживания, для утоления жажды, наконец…
Джереми Пэскал в своей «Истории рок-музыки» не без иронии заметил, что «рок-н-ролл создан не для того, чтобы о нем писали энциклопедии». И все же. Мне всегда казалось, что в работе над «100 магнитоальбомами» не стоит стесняться скрупулезности и дотошности, переизбытка деталей и подробностей. Многие почему-то считают, что определенный элемент небрежности и пофигизма в этом жанре способствует легкости восприятия. Не способствует. Я искренне старался быть противником подобной «легкости». Возможно, поэтому книга и получилась такой объемной. Возможно, поэтому читать ее не всегда просто. Извините.
Истории светлых времен
Комментарии ко второму изданию
В последнее время друзья и издатели дружно и не сговариваясь взрывали мне мозг – речь шла исключительно о том, что «хорошо бы в конце этого переиздания что-нибудь дописать». Например – сравнить эпохи или что-либо в этом роде. По многим причинам я сопротивлялся до последнего, но в итоге все-таки сдался. За несколько дней до отправки макета в печать я выдохнул и решился войти в эту реку второй раз. И вот что из этой затеи получилось.
Эту «повесть временных лет» я начал писать в 1994 году, ровно четверть века назад. Признаюсь, что в ту пору создание справочника по магнитофонной субкультуре представляло собой фольклорную деятельность чистой воды. К сожалению, у меня не было таких могучих инструментов, как Google или «Яндекс». Зато присутствовал внушительный архив самиздатовской рок-прессы (полагаю, один из самых крупных в стране), многочисленные поездки в регионы и несколько сотен «живых» интервью, сделанных в Санкт-Петербурге, Киеве, Екатеринбурге, Риге, Нижнем Новгороде и Москве. В каком-то смысле я замахнулся на диптих, продолжая исследовать тему андеграундной рок-культуры, схематично отраженную в предыдущей книге «Золотое подполье».
Я планировал сделать несколько книг об эпохе, когда рок был не индустрией, а религией. На исходе пятого года работы, после прослушивания сотен подпольных записей, меня внезапно осенило. Я понял, что герметичный образ жизни рок-музыкантов за железным занавесом имел не только минусы, но и очевидные плюсы. Оригинальность была неподдельной, процесс казался важнее результата, а обстоятельства порой выглядели интереснее продукта. Сор, перефразируя известную строчку Ахматовой, стал важнее цветов.
К этой мысли я пришел не сразу. Зимой 1996 года в небольшом кафе неподалеку от Пушкинской, 10, я встретился с Сергеем Курехиным и взял у него глобальное интервью. Капитан только что вернулся из Америки, был в отличной эмоциональной форме и оживленно комментировал мой список лучших альбомов. С иронией, но почти без сарказма. Он буквально фонтанировал энергией, но через несколько месяцев внезапно умер от болезни, фактически не существующей в природе. Кассета с интервью сохранилась, послужив мощным импульсом для завершения работы над «100 магнитоальбомами», а