…Спустя годы «Мануфактуру» часто называли «группой одной песни», «группой одного концерта» или попросту «однодневкой». О них вспоминали как о неудавшейся попытке создания советской поп-музыки, сопровождавшейся текстами, не намного отличавшимися от произведений Ильи Резника и Юрия Антонова. Это не так. Все-таки с появлением «Мануфактуры» в мире что-то изменилось. Возможно, в атмосфере советской подпольной музыки воздух стал свежее и теплее. А возможно, кто-нибудь все же понял, что в жизни случаются ситуации, когда в борьбе между мечтой и реальностью побеждает мечта.
Трубный зов
Второе пришествие (1983)
сторона A
Увертюра
Звучи
Вы убили его
Голгофа
сторона B
Обрати свой взор
Не отворачивайся
Слушай, мир
Есть еще время
Он идет
Перед вами – история альбома, записанного невероятно дорогой ценой и вызвавшего тотально озлобленную реакцию. Немного найдется в советском роке работ, у которых существовало бы столько идеологических врагов и недоброжелателей, сколько их оказалось у единственной студийной записи группы «Трубный Зов».
Музыканты других групп называли «Трубный Зов» не иначе как «Трупный зов», альбом считали «мертвым», а уровень игры – «нулевым». У рок-критиков «Трубный Зов» характеризовался как «скучная рок-группа с обильной реверберацией», а официальная пресса называла их музыку «примитивной, агрессивной и антиэстетичной». После выхода «Второго пришествия» баптистский братский совет отлучил лидера и идеолога «Трубного Зова» Валерия Баринова от церкви, настаивая на том, что исполняемая его группой музыка «не угодна Богу» и «из нее торчат ослиные уши». Питерско-московская богема, отдавая должное смелости и оригинальности взглядов Баринова, не уставала язвить на темы «доминирования темных ощущений» и «малорадостного спектра» записи. Другими словами, всех в этой работе что-то давило.
Вполне возможно, что одной из причин массового неприятия «Трубного Зова» была их вызывающая инородность. Группа не сыграла ни одного живого концерта, не имела никакого отношения ни к рок-клубу, ни к оппозиции, ни к филармоническим организациям. Они действительно находились в стороне от «советского рока», и занимаемую ими нишу можно было бы определить как «независимые от независимых».
По воспоминаниям самого Баринова – в ту пору 30-летнего питерского хиппи, – идея синтеза рок-музыки и христианских ценностей родилась у него в голове еще в середине семидесятых: „В 73–74-м годах я стал верующим и начал молиться: „Какой мой путь?“ Господь четко направил меня: „Действуй в рок-музыке. Это самый эффективный метод воздействия на молодежь“. Господь подсказал мне название группы и направил меня в том, чтобы дать миру несколько трубных зовов».
Вплоть до конца семидесятых Баринов экспериментирует с «комбинированными композициями»: религиозные тексты накладывались на мелодии Pink Floyd, а стихи, к примеру, Евтушенко совмещались с музыкой самого Баринова. Параллельно продолжался поиск музыкантов-единомышленников – до тех пор, пока Валерий не знакомится с шестнадцатилетним Сергеем Тимохиным, игравшим на бас-гитаре и разделявшим христианские идеи Баринова, несмотря на 11 лет разницы в возрасте. Позднее к ним присоединился клавишник Сергей Надводский, игравший до этого в оркестре одного из ресторанов на Невском проспекте.
Местом репетиций «Трубного Зова» служил небольшой полуразвалившийся дом в поселке Петрославянка под Ленинградом. Только там Баринов мог чувствовать себя в относительной безопасности. Дело в том, что, будучи необычайно общительным человеком, Баринов привлек к себе внимание органов не столько религиозной деятельностью, сколько чересчур активными (по их компетентному мнению) контактами с Западом. Уже в те времена Баринов был «завернут» не только на Новом Завете и религиозно-пропагандистской деятельности, но и на идеализации западного образа жизни. Запад представлялся ему некой проекцией рая на Земле, и, пожалуй, для рок-музыканта, по понятным причинам не вписывавшегося в социум, подобные взгляды были небезосновательными.
Программный тезис первых советских рок-утопистов «Запад нам поможет» в ситуации с «Трубным Зовом» внезапно обрел реальную почву под ногами. Во-первых, контакты Баринова со всевозможными христианскими организациями обеспечили группе первоклассные инструменты. К примеру, бас-гитару для Тимохина привезла в Союз небезызвестная религиозная организация «Кестон колледж», а Stratocaster для Баринова доставила в Ленинград гастролировавшая в СССР рок-группа американских христиан Living Sound. Приехав в Союз, они записали сорокапятку с песнями Пахмутовой – Добронравова, а заодно вручили Баринову гитару, переданную для него из Лондона Клиффом Ричардом. Это нигде особенно не афишировалось, но знаменитый английский поп-певец, похоже, всей душой болел за дело христианской рок-музыки. «Клиффище нам всегда поможет, – говорил Баринов друзьям. – Клиффище в Лондоне крутой баптистюга».
Именно представители баптистской церкви на Западе вывели Баринова на первоклассную студию в Таллине, в арсенале которой находились 16-канальный микшерный пульт, 8-канальный магнитофон Tascam, студийные мониторы и целый набор профессиональных микрофонов, хранившихся в подвалах церкви Олевисте – к слову, самой высокой церкви Таллина. Большая часть этой аппаратуры попала в Олевисте контрабандным путем, предположительно – по баптистским каналам из соседней Финляндии.
Дальше началось самое интересное.
Съездивший в Таллин Баринов не только ознакомился со студией, но и в очередной раз блеснул организаторскими способностями. В считаные дни он рекрутировал в состав «Трубного Зова» местных музыкантов и вернулся в Питер вместе с эстонскими варягами – барабанщиком Райво Таммоя (R. Tammoja) и гитаристом Мати Кивистиком (M. Kivistik). На базе в Петрославянке ими (вместе с Тимохиным и Надводским) доводятся до ума написанные Бариновым композиции, с которыми зимой 82-го года группа выезжает в Таллин на запись.
К этому моменту ситуация в самой Эстонии начала меняться в худшую сторону. Советская власть повела активную антирелигиозную кампанию: верующих сажали в тюрьмы, христианским музыкантам запрещали выступать с концертами. Дело порой доходило до того, что по ночам внезапно взрывались подпольные студии и типографии.
В связи с напряженной политической обстановкой и во избежание риска альбом решено было записывать не в подвалах Олевисте, а на крохотном хуторе Алавере. Хутор состоял из двух затерявшихся в лесах домов и до лета пустовал, поскольку хозяева должны были переехать туда из города с наступлением тепла. К минусам этого райского уголка относилось лишь то обстоятельство, что до ближайших хуторов надо было, что называется, «пилить и пилить». Отрезанные от благ цивилизации, музыканты были вынуждены запасаться продуктами заранее – основу пищи составляли супы и консервы. Обед с хлебом считался праздником.
Еще одной крупной находкой этого периода оказался обнаруженный Бариновым в недрах «Таллинфильма» звукооператор Уно Лоорис. «Уно никогда не называл себя суперпрофессионалом, но являлся им на практике, – вспоминает Валерий. – К тому же, как христианин, он был просто бесценным человеком». Впрочем, достоинства Уно этим не ограничивались. Во-первых, среди трех эстонцев он единственный более или менее сносно разговаривал по-русски. Во-вторых,