11 октября 83-го года Баринова арестовывают прямо посреди города и из отделения милиции отправляют на машине скорой помощи в психиатрическую больницу. Там на протяжении недели ему ежедневно делают уколы аминазина (применявшегося в СССР для лечения шизофрении и успокоения буйнопомешанных).
«Весь последующий процесс описать сложно, – вспоминает Тимохин. – Скорее всего, он напоминал детективный фильм про шпионов. Слежки, прослушивание телефонных разговоров, выпрыгивания из окон, постоянное фотонаблюдение, угрозы объявить инакомыслящими, бесконечные вызовы в военкомат и психдиспансер. Но мы знали, что победим, – у нас была тактика людей, верующих в свою миссию. А в КГБ, похоже, никто ни во что по-настоящему не верил».
В разгар этого прессинга Баринов устраивается работать на одну из строек, где в сторожке во время ночных смен начинает готовить материал для нового альбома. Записывать его он хотел в Финляндии. По воспоминаниям друзей Баринова, у Валеры были хорошие контакты с финскими христианскими организациями, поэтому он планировал перейти государственную границу вместе с Тимохиным, записать альбом и вернуться обратно в Ленинград, где его ждали жена и две дочери. Сегодня в это нелегко поверить, но процесс перехода государственной границы Баринов представлял себе следующим образом: «Стали на лыжи, взяли с собой компас, помолились и пошли».
…Вертолет накрыл их где-то в Западной Карелии, когда Баринов с Тимохиным пробирались на лыжах по лесу. «Тогда мы совершили столько ошибок, сколько их можно было совершить вообще», – скажет впоследствии Баринов. Но в лесу они поступили правильно: увидев вертолет, резко развернулись и пошли в сторону, противоположную границе. Правда, этот маневр помог мало. При задержании им подбросили карту пограничных территорий и махорку для отпугивания служебно-розыскных собак – и тут же обвинили в попытке перехода государственной границы.
Оказавшись под арестом, Баринов объявил голодовку протеста и выдерживал ее в течение трех недель. Во время суда он заявил, что его осуждают не за попытку перехода границы, а за религиозные убеждения. Тем не менее его приговорили к двум с половиной годам исправительно-трудовых лагерей. Тимохину дали два года исправительных работ.
Баринов попал в один из самых страшных лагерей, известный как «Кровавые Надоманики», и был помещен в барак к отпетым уркам. «Фактически его бросили туда на уничтожение. В бараке ему переломали ребра, он совершенно доходил, – рассказывает Сева Новгородцев, принявший в те времена активное участие в судьбе Баринова. – Но Валера – человек с колоссальной силой веры, умением понимать людей и общаться с ними. Кончилось это дело полным провалом Комитета: Валера не только выжил, но и обратил сокамерников в христианскую веру».
Выйдя в 87-м году на свободу, Валерий Баринов по заступничеству английского правительства и парламента эмигрировал вместе с семьей в Англию. Следом за ним переехал в пригород Лондона Мати Кивистик. Сергей Надводский выбрал Париж. Уно Лоорис и Райво Таммоя по-прежнему живут в Эстонии. Сергей Тимохин стал настоятелем церкви Свидетелей Иеговы [2]в Санкт-Петербурге.
1984
Браво
Браво (1984)
Кошки
Желтые ботинки
Верю я
Медицинский институт
Звездный каталог
Як
Крайне редко в советском роке случалось так, чтобы все песни c дебютного альбома группы становились хитами. Но именно подобная судьба ожидала первую запись «Браво». Их заводные и по-летнему беззаботные рок-н-роллы не имели в 84-м году конкурентов по количеству переписанных с магнитофона на магнитофон копий. Каждый любил «Браво» по-своему – за непосредственность и дерзость, энергичность и ритмичность, ретровозрождение и стилистическую актуальность. Но самое главное достоинство заключалось в том, что возглавляемый Евгением Хавтаном квинтет московских стиляг привнес в советский пафосно-социальный рок то, чего ему так отчаянно не хватало, – легкость и самоиронию. Эти качества были особенно ценны во времена черненковско-андроповских гонений на рок, одной из жертв которых оказалось и «Браво». Буквально через месяц после записи дебютного альбома правоохранительными органами был сорван концерт «Браво», группа была разогнана, а Агузарова выдворена из Москвы в Сибирь.
«Когда мы решили записывать альбом, то уже чувствовали, что за нами ведется слежка, – вспоминает Евгений Хавтан. – В тот момент мы были далеки от какого-либо концептуализма. После концертов мне постоянно приходилось писать объяснительные записки, и я хотел как можно быстрее зафиксировать эти песни – чтобы от них остался хоть какой-нибудь след».
Появление альбома было вызвано еще и тем обстоятельством, что все предыдущие проекты Хавтана остались незафиксированными на пленку и фактически незамеченными. После совместных выступлений с Сергеем Галаниным в «Редкой птице» Хавтан был приглашен в группу «Постскриптум», из которой со временем и вычленился костяк раннего «Браво».
«„Постскриптум“ был дремучей группой, состоявшей из тушинских хиппарей, исполнявших какую-то заумную музыку, в которой я ничего не понимал, – вспоминает Хавтан. – Вокалистом в „Постскриптуме“ был Игорь Сукачев, а вместе с ним пилили хард-рок какие-то волосатые братья по оружию. Единственным, кто понравился мне в „Постскриптуме“, был барабанщик Паша Кузин, который уже тогда стучал на ударных достаточно резво и технично».
Вскоре от всего «Постскриптума» остались только Кузин с Хавтаном, а от репертуара – композиция «Верю я», текст к которой написал басист Сергей Бритченков на музыку Сукачева. Первоначально эта песня звучала чуть ли не в духе Smokie, но Хавтан немного подкорректировал мелодию и сделал из нее реггей. Интересно, что непривычность реггей-ритмов оказалась для Кузина пройденным этапом в течение нескольких тренировок. В группе намечался прогресс – на смену нездоровым минутам пришли первые проблески здоровых секунд.
Тандем Хавтан – Кузин превратился в самостоятельный проект, к которому примкнули басист Андрей Конусов и саксофонист Александр Степаненко. На уровне рок-группы Степаненко считался опытным музыкантом. Он уже окончил первый курс гнесинского музучилища по классу саксофона и по вечерам играл в родном Железнодорожном на свадьбах и банкетах. Басист Конусов – высокий молодой человек с длинной серьгой в ухе – был откопан Кузиным где-то в районе подмосковных Мытищ. Теперь свежеобразованному квартету не хватало только вокалиста. На это место откуда-то из астральных цивилизаций судьба послала им Жанну Агузарову.
Дальнейшие события уже стали достоянием истории и в принципе неплохо известны. Суть их сводилась к тому, что прибывшая в Москву абитуриентка Агузарова последовательно провалила экзамены – вначале в Мастерскую Петра Фоменко, затем к оперному режиссеру Александру Покровскому. Уже тогда Жанна была весьма неординарной и амбициозной личностью. После неудавшейся артистической карьеры важнейшим из искусств