Выходя на поле, ни один футболист не имел права сесть на мяч – за это Капелло карал просто нещадно. Одного из зенитовских игроков убрал за это с тренировки прямо на чемпионате мира. Иногда он, конечно же, перегибал палку в своих требованиях, но возражать никто не пытался. Все-таки авторитет тренера реально подавлял.
До прихода Фабио в сборную мы никогда не летали на игры в цивильных костюмах. Но перед поездкой в Бразилию Капелло настоятельно потребовал, чтобы в костюмах были все – нам их специально пошили в Италии. Так мы и летели 15 часов – в пиджаках и галстуках.
В Фабио даже близко не было той надменности, которая отличала Адвоката, но дисциплина и пунктуальность были для него непреложной вещью.
В отношении чемпионата мира Капелло часто повторял, что основная задача команды в Бразилии заключается в том, чтобы поднабраться игрового опыта к домашнему чемпионату мира – 2018, но при этом считал, что мы должны дойти до четвертьфинала. Но случились две ничьих – с Кореей и Алжиром, мы уступили Бельгии, пусть и с минимальным счетом, и не сумели выйти в плей-офф.
Про Слуцкого, который пришел в сборную в тот самый период, когда работал в ЦСКА, все уже сказано, тем более что его манера работы совершенно не отличалась от той, к которой мы привыкли в клубе.
Но в сборной у него стали возникать проблемы с коммуникацией. Порой настолько серьезные, что тренеру приходилось вызывать отдельных игроков к себе и проводить с ними какие-то индивидуальные беседы. И все равно его порой не понимали. Вроде все это мелочи, но по факту в ответственный момент такие мелочи и всплывают на поверхность.
Дело было даже не в том, что мы недостаточно хорошо играли. Возможно, Слуцкому просто не хватило опыта, чтобы понять: 11 хороших игроков – это еще не команда. А вот как раз команды на Евро-2016 у нас не получилось. Далеко не все люди, которые составляли ее костяк, готовы были лечь за тренера костьми.
Были ли мы готовы к этому в 2018-м? Наверное, да. С Черчесовым оказалось на удивление легко работать. Знаю, что Станислав Саламович не всегда находил общий язык с журналистами, но внутри команды он оказался совершенно не таким, как на публике. Несмотря на то что сам был превосходным вратарем, он вообще не пытался вмешиваться в то, что касалось вратарской работы, – для этого у него был Гинтарас Стауче.
Сам Стас больше работал с полевыми игроками. Наверняка он подмечал какие-то моменты касательно вратарей, но никогда не позволял себе как-то это комментировать. В каких-то ситуациях мог быть излишне эмоциональным, но в этом плане я прошел очень хорошую школу, когда начинал в ЦСКА под началом Валерия Георгиевича. Они с Черчесовым были очень похожи в плане эмоций.
В свое время, когда Станислав Саламович играл в «Спартаке», он мне очень нравился как вратарь. Можно сказать, реально был моим кумиром. Я следил за тем, как он играл в клубе, в сборной, хотя на тот момент мне было 10 или 11 лет.
Много раз потом слышал: мол, легко было быть сильным вратарем в том непобедимом «Спартаке». Но ты сначала попади в тот «Спартак», посиди не один год за спиной Дасаева, дождись своей очереди, не растеряв вратарских качеств. Поэтому я всегда относился к Черчесову с колоссальным уважением.
Он всегда любил вовремя расставить точки, о чем бы ни заходила речь. Касательно тех же премиальных мы, помню, приехали на первый сбор в Новогорск, собрались небольшим составом в комнате главного тренера, все обсудили, после чего тема была закрыта и больше никогда не поднималась. Все функции внутри команды были распределены столь же четко, каждый, кто входил в тренерский штаб, знал зону своей ответственности и четко ее придерживался.
Важно было и то, что Стас никогда не позволял себе показать, что что-то идет не так. Даже когда на Кубке конфедераций мы из-за моей ошибки проиграли мексиканцам, да и потом, ближе к чемпионату мира, у команды пошла не самая приятная серия поражений и ничьих, мы постоянно слышали от тренера: все нормально, все идет по плану, мы движемся вперед, продолжаем набирать форму.
Костяк сборной у нас сложился с приходом Черчесова уже за год до чемпионата мира. Мне кажется, Станислав Саламович с самого начала четко представлял себе, какой именно хочет видеть команду. Сергей Игнашевич в качестве центрального защитника тоже был приглашен не просто так, хотя был подключен позже всех, в мае 2018-го, после того как травмировался один из защитников. С его приходом у нас сразу возникла некая ось, которая шла от меня через Игнашевича и дальше.
Этот состав активно наигрывался в товарищеских матчах, и с каждой игрой мы чувствовали себя все комфортнее и комфортнее. Не помню уже, сколько именно человек было у Черчесова в расширенном списке, но отсеялись в последний момент трое или четверо. То есть изначально было видно, что тренер хочет максимально изучить каждого игрока, понять, какую роль человек может и готов на себя взять. Более слабые в итоге и отвалились.
Что до игрового комфорта, мы реально почувствовали его уже на Кубке конфедераций. Команда базировалась в Новогорске, а Новогорск – это прежде всего отличные поля. Когда их только строили, знаю, что Черчесов принимал в этом максимально активное участие: выбирал дренаж сам, с ним же консультировались по поводу газона. Уже сколько лет прошло, а полями до сих пор пользуются и команды премьер-лиги, которые приезжают на игры в Москву, и сборная. И все очень их хвалят.
Для нас тогда специально отстроили гимнастический корпус, немножко «подвинув» девочек-гимнасток, выделили отдельную столовую, бассейн с баней. Жили мы тоже отдельно от остальных спортсменов, которые в это же самое время проводили сборы в Новогорске. Что в футбольном, что в бытовом плане у нас реально были условия, каких я не вспомню, наверное, ни на одной тренировочной базе за всю свою карьеру.
Интересно, что при всей четкости и требовательности Черчесова в работе внутри команды не было даже намека на диктатуру. По любому вопросу ты мог подойти к тренеру. Если у кого-то из игроков возникала необходимость съездить куда-то по делам или домой, подобные вопросы решались мгновенно.
А еще у нас было мороженое. Сейчас