Человек с клеймом - Джоан Роулинг

Дворники работали изо всех сил с тех пор, как "БМВ" въехал в графство Кент, их убаюкивающее шуршание и стук только усиливали усталость Корморана Страйка, который смотрел сквозь проливной дождь, превративший пустынную дорогу перед ним в блестящую черную ленту.

Вскоре после того, как он накануне вечером сел в ночной поезд из Корнуолла в Лондон, позвонил парень его напарницы-детектива – тот, кого Страйк про себя всегда называл "Райан чертов Мерфи" – и сообщил, что у Робин высокая температура и сильная боль в горле, поэтому она не сможет сопровождать его сегодня к новому потенциальному клиенту.

Все в этом звонке раздражало Страйка, а осознание, что он поступает несправедливо – ведь за шесть лет это был первый случай, когда Робин взяла больничный, и с температурой 40° и распухшим горлом вполне разумно попросить парня позвонить за нее – только усиливало его раздражение. Он рассчитывал, что Робин отвезет его в Кент на своем старом "лендровере", и перспектива провести несколько часов в ее компании была единственным плюсом в пользу этой поездки. Сочетание профессионализма и мазохизма не позволило ему отменить встречу, так что, приняв быстрый душ и переодевшись в своей мансарде на Дэнмарк-стрит, он отправился в деревню Темпл-Юэлл в Кенте.

Необходимость вести машину была не только удручающим, но и физически болезненным занятием. Подколенное сухожилие ноги, на которой протез заменил голень, лодыжку и стопу, было напряжено и пульсировало – пребывание в Корнуолле включало много тяжелой работы.

Десять дней назад он рванул в Труро, потому что у его пожилого дяди случился второй инсульт. Сестра Страйка, Люси, помогала Теду собирать вещи для предстоящего переезда в дом престарелых в Лондоне, когда, по ее словам, "его лицо исказилось, и он не смог мне ответить". Тед умер через двенадцать часов после прибытия Страйка в больницу, держа за руки племянницу и племянника.

Затем Страйк и Люси отправились в дом своего дяди в Сент-Моусе, который достался им обоим, чтобы организовать и посетить похороны, а также решить, что делать с содержимым дома. Как и следовало ожидать, Люси пришла в ужас от предложения брата нанять профессионалов, чтобы те очистили дом после того, как они заберут вещи, представлявшие для семьи сентиментальную ценность. Она не могла вынести мысли, что к чему-то из этого прикоснутся чужие руки. Старые пластиковые контейнеры, в которых они когда-то брали еду на пляж, потертые брюки дяди, которые он надевал для работы в саду, банка с запасными пуговицами, бережно хранимая покойной тетей (некоторые – от платьев, давно отданных на благотворительность). Чувствуя вину за то, что Люси пришлось в одиночку переживать последний приступ Теда, Страйк уступил ее желанию, оставшись в Сент-Моусе, чтобы грузить коробки (почти все с надписью "Люси") в арендованный фургон, выбрасывать хлам в нанятый контейнер и делать регулярные перерывы, во время которых поил сестру чаем и утешал – ее глаза все время были красными от пыли и слез.

Люси считала, что именно стресс от переезда Теда в дом престарелых стал причиной его смертельного инсульта, и Страйку приходилось сдерживать раздражение из-за ее повторяющихся вспышек самобичевания, стараться не отвечать на ее раздраженность своим дурным настроением, не огрызаться, объясняя, что если он и не хотел забирать больше вещей, связанных с самой стабильной частью их детства, это не значит, что он меньше страдает от утраты человека, который был для него единственным настоящим отцом. Все, что он взял себе, – это красный берет Королевской военной полиции Теда, его старую рыбацкую шляпу, балдовку – деревянную дубинку для глушения рыбы, и несколько выцветших фотографий. Все это лежало в коробке из-под обуви, которую Страйк еще не успел распаковать.

Миля за милей, с единственной компанией в виде эмоционального похмелья от последних десяти дней и ноющей боли в подколенном сухожилии, неприязнь Страйка к сегодняшней потенциальной клиентке только росла. Десима Маллинз говорила с таким акцентом, который он ассоциировал с множеством богатых "обиженных" жен, приходивших в его детективное агентство в надежде доказать измену или преступления мужа, чтобы получить лучшие условия при разводе. Судя по их единственному на тот момент телефонному разговору, она была мелодраматичной и высокомерной. Она сказала, что никак не может прийти в офис Страйка на Дэнмарк-стрит – причины обещала объяснить лично, – и настаивала, что готова обсуждать свою проблему только с глазу на глаз, у себя дома в Кенте. Все, чем она до сих пор соизволила поделиться, сводилось к тому, что ей нужно "кое-что доказать", и поскольку Страйк не мог представить себе ни одного расследования, которое не сводилось бы к доказательствам, за такую наводку он особенно благодарен не был.

В этом скверном расположении духа он ехал по Кентербери-роуд, мимо голых деревьев и заболоченных полей. Наконец, под свист и лязг дворников, он свернул налево на узкую, покрытую лужами дорогу, следуя указателю на Деламор-Лодж.