Снова раздался стук в дверь. Я нахмурился, поднимаясь с пола. Волна ненависти к Скай захлестнула меня с новой силой. Ярость жгла изнутри – за всю ее ложь, за фальшивую теплоту, которой она меня окружала. Мне хотелось посмотреть ей прямо в глаза и выложить всю правду, ведь я всегда был с ней честен. Я понимал, что, узнав обо всем, в лагере меня сочтут предателем. Поэтому выбор был невелик: погибнуть там медленно и мучительно или здесь – быстро, глядя в глаза, которые до недавнего времени считал родными.
«Пусть будет так», – подумал я, решительно подходя к двери.
Тяжело вздохнув, я коснулся дверной ручки. Собравшись с последними силами, точно перед прыжком в бездну, распахнул дверь, готовый встретить свою горькую, но, казалось, неминуемую смерть. Однако на пороге стоял не тот, кого я ожидал увидеть. Скай там не было.
– Привет, брат! – Лицо Стива озарила широкая искренняя улыбка.
Алкогольное опьянение, словно дым, развеялось в одно мгновение. Я непонимающе свел брови. Мысль, острая как лезвие, пронзила сознание: брата прислали за мной. Охотники могли уже все знать, и сейчас я собственноручно открыл дверь в мир предательства и вечного позора.
Глава 30
Стив
До моего шестнадцатилетия отец отчаянно пытался, как он сам выражался, выбить из меня дурь. Дурью считалось все, что не было связано с охотой и работой в лагере – музыка, чтение книг, любые мои попытки исследовать мир за пределами высокого забора. С раннего детства каждый охотник проходил определенные этапы обучения, где жестоко ломали волю и характер. Эти методы воспитания, безусловно, давали свои плоды. Многие мои ровесники уже давно вышли на новые ступени – например, активно обучались боевым искусствам и обращению с оружием, в то время как я безнадежно застрял на самом первом уровне.
Каждый день начинался и заканчивался одинаково: на мне лежал весь уход за скотом. Это единственное, что мне доверили после череды неудачных попыток проявить себя во всех остальных делах. Сама мысль о преследовании и убийстве животных была мне глубоко отвратительна: мужики из лагеря брали меня с собой на охоту, но каждый раз я намеренно промахивался, лишь бы спасти несчастного оленя. О свежевании добычи и речи быть не могло – один только вид крови вызывал у меня тошноту. Однажды, в отсутствие Сэма, отец, взбешенный очередной моей «неудачей» на охоте, ударил меня со всей силы, крича, что ему за меня стыдно и что я абсолютно бесполезен для лагеря. После этого инцидента Сэм, пытаясь найти для меня хоть какое-то применение, предложил отцу поручить мне заботу о животных, раз уж я так сильно их люблю. Отец, конечно, возмутился, назвав это «бабской работой», но в конце концов согласился. И я был несказанно рад, что нашел хоть какое-то занятие, не связанное с насилием.
Каждое утро и вечер моей задачей было проверить всех животных – собак, свиней, кур, – убедиться в их здоровье, убраться в загонах, наполнить кормушки свежим кормом и налить чистой воды в поилки. Последней в этом ежедневном ритуале была Джесси – корова, которую я очень любил. Она всегда встречала меня тихим мычанием и позволяла почесать себя за ухом. Это было единственным светлым моментом в череде однообразных дней, наполненных отторжением той жизни, что мне навязывали. Я каждый раз задавался вопросом: почему, живя в современном мире, не могу выбрать собственный путь.
Закончив со всеми делами, я побрел к нашему с Сэмом дому. Больше всего на свете я ненавидел проходить через центр поселения, где по вечерам у костра собирались охотники. Их громкие разговоры, хвастовство очередными убийствами и едкие шутки в мой адрес вызывали лишь отвращение и желание поскорее скрыться. Поэтому я всегда выбирал обходной путь, стараясь оставаться максимально незаметным.
Зайдя в дом, я скинул тяжелые ботинки и сразу направился к нашему с Сэмом маленькому тайнику с едой. Сегодня ужин готовила Энни – охотница, ровесница Сэма. Невозможно было терпеть, когда наступала ее очередь, потому что, по всеобщему мнению охотников, она лучше всех тушила свинину. Меня же от одного только вида и запаха этого мяса воротило, а если его еще и готовила Энни с ее излюбленным обилием специй, ужин был безнадежно испорчен.
К счастью, у нас был запас лапши быстрого приготовления, которую Сэм специально купил для меня в городе. Он знал, как сильно меня тошнит от стряпни Энни, и позаботился о том, чтобы я не оставался голодным. Конечно, это было необходимо тщательно скрывать от отца, который был категорически против подобной еды – часто приходилось есть лапшу сухой, но иногда удавалось заварить ее и спокойно похлебать бульон, если большая часть мужиков из лагеря отправлялась на охоту. Отец постоянно твердил, что Сэму нужно поддерживать форму и потреблять достаточное количество белка и углеводов. Что же касается меня – по его мнению, необходимо было есть все сразу и побольше, так как я был довольно худым по сравнению с другими парнями. Я мечтал добиться такой формы, какая была у Сэма, но мне было до нее слишком далеко.
– Стив! – раздался голос отца, и я тут же подскочил с пола, торопливо закрывая тайник, устроенный под кроватью Сэма.
– Да, сэр, – громко ответил я, выходя в коридор.
– Ты что тут прохлаждаешься? Тебе на ужин особое приглашение нужно? – резко спросил он, сверля меня недовольным взглядом.
– Я не буду ужинать. Не голоден.
Его лицо выражало крайнюю степень недовольства, и я тут же пожалел о сказанном.
– Ты себя в зеркало когда последний раз видел? – процедил отец сквозь зубы и впился в меня полными злости глазами.
Я молча опустил голову, тихо вздохнув.
– На меня смотри! – рявкнул он командным тоном. – От тебя скоро кожа да кости останутся! Ты пропускаешь тренировки, не ешь нормально! Быстро обувайся и марш на ужин!
– Понял, – покорно согласился я. Отец, бросив на меня последний грозный взгляд, вышел из дома.
В хорошую погоду охотники ужинали на свежем воздухе, рассевшись вокруг большого костра на массивных бревнах. Воздух был пропитан ароматами сосновой хвои, едкого дыма и жареного мяса. В центре стола из темного дерева стояли два огромных чугунных чана: один, до краев наполненный кусками свинины, другой с рассыпчатым, дымящимся рисом.
Оживленный гул голосов охотников, противный смех, пересказ дневных событий создавали шумную, угнетающую меня атмосферу. Я, стараясь не привлекать к