Дождь кончился пару часов назад, но сырость въелась во все вокруг. Лужи повсюду, с потолка капает, воздух влажный и тяжелый. Серое небо затянуто облаками — то ли утро, то ли день, не поймешь. Светло, во всяком случае. Это уже неплохо.
Час назад я оставил багги в укрытии километрах в полутора отсюда, приказал геллхаунду охранять машину и отправился на разведку. Нужно было понять, что творится с мостом, можно ли здесь проехать. Карта говорила, что Новорижское шоссе пересекает Москва-реку дважды, и если прорваться здесь, до
Сити рукой подать. Километров пятнадцать, может, двадцать.
Но когда я добрался до моста, стало понятно: просто так не проскочишь.
— Симба, приблизь, — негромко сказал я.
Изображение на визоре увеличилось, будто я смотрел в мощный бинокль. Мост стал ближе, детали — четче. Широкий, бетонный, в длину — метров двести или больше. Когда-то по нему ездили тысячи машин, теперь весь проезд перекрыт баррикадой. Строительный хлам, металлические балки, бетонные плиты, остовы грузовиков и контейнеры — импровизированная стена от края до края. А на баррикаде и вокруг нее — мутанты.
Отсюда я насчитал около двадцати особей. Двигаются, переговариваются — слов не слышно, но они мне сейчас и не важны. Вооружены кто во что горазд: дробовики, обрезы, арматура, самопальные луки. Один здоровила размахивает чем-то вроде топора. Дозор. Охраняют проход.
Организованные? Не особо. Кто-то ходит туда-сюда, кто-то сидит на плите, ковыряется в чем-то. Но бдительные. Глаза по сторонам водят, оружие наготове. Прорваться тихо не выйдет. Разве что перестрелять всех издалека, но тогда поднимется шум, прибегут остальные…
Теперь понятно, откуда взялись те уроды, что устроили засаду ночью. Стойбище где-то рядом. Большое, судя по количеству патрулей.
Я перевел взгляд дальше, за мост. Вздохнул.
Растительность.
Много растительности.
Деревья. Огромные, высокие, с переплетенными кронами, смыкающимися в сплошной зеленый купол. Стволы толстые, корявые, обвитые лианами. Между ветвями свисают лианы, толстые, как канаты, некоторые почти до земли достают. Кусты плотной стеной, зеленые, сочные, живые.
Слишком живые.
Слишком зеленые для мертвых земель.
Листва на деревьях колыхалась — медленно, равномерно, волнами. Но ветра не было. Воздух стоял почти неподвижный, только изредка легкие порывы, от которых листья даже не должны шевелиться.
А они шевелились. Ритмично. Как вдох и выдох.
Я это уже видел. Слишком хорошо и даже изнутри. И больше мне внутрь не хотелось.
Роща.
В целом, ее признаки я начал подмечать еще на подходах к мосту. Больше растительности, ярче краски, кое-где растения захватили руины целиком. Чтобы найти то место, где я сейчас лежал, мне пришлось хорошо поискать, чтобы не отбиваться от живых лиан или, не дай бог, не влететь в кусты, плюющиеся токсичными спорами. Близость Рощи ощущалась явственно. Но там, дальше за мостом… Это уже не опушка леса. Это самая, мать ее, чаща.
Идти туда не хотелось.
Вызвав в дополненном слое старую карту, я покачал головой. В целом, этого стоило ожидать. Серебряный бор, Ромашковский лес, дальше бесконечные леса и парки, уходящие в сторону области… Было бы странно предполагать, что из этого получится что-то другое… Вот только другого пути к Сити у меня не было. Я уже наткнулся на рощу левее Красногорска, в котором, как выяснилось, и рубился с мутантами, и свернул сюда в поисках проезда. И теперь выясняется, что, если я захочу объехать стену живого леса, мне придется возвращаться едва ли не в исходную точку, туда, где я и забрал багги.
И где попал в засаду, ага. Нет, спасибо.
Но вообще — интересно. Получается, стойбище мутантов — прямо на границе с Рощей. Вплотную к зеленой стене. Обычно все живое Роща жрет без разбора. А этих не трогает. Почему?
Ладно. Вернусь к машине, поем — и там подумаю. Может, на сытый желудок чего и напридумается.
Я еще раз окинул взглядом мост, отполз от края, и на четвереньках дополз до выхода. Спустился на второй этаж по полуразрушенной лестнице, потом на первый, вышел через пролом в стене, огляделся.
Руины вокруг, лужи, серое небо. И запах. Сладковатый, гнилостный, с металлическим привкусом. Тянет оттуда, из-за моста. От Рощи.
Я поморщился. Даже отсюда чувствуется.
Ладно. Сначала — обед, потом все остальное.
* * *
До полуразрушенного гаража, в котором я оставил багги, добрался за полчаса. Метров за двести свернул с дороги, прокрался через развалины соседнего строения и замер, оказавшись почти на месте.
Из гаража слышалось сердитое рычание. Оп-па! Это еще что за новости? Блохозавр не может отличить меня от незваного гостя? Это плохо. Это мне не нравится.
Вот только, как выяснилось, геллхаунд рычал не на меня.
Перевесив «Каратель» удобнее, я скользнул в гараж и замер, осмысливая открывшуюся мне картину.
Геллхаунд стоял у багги. Настороженный, весь подался вперед, шерсть дыбом, уши торчком… Из оскаленной пасти доносится негромкое, преупреждающее рычание. А в каком-то метре от него, прижавшись спиной к машине и испуганно подняв руки, сидел человек.
— Вот это нифига себе, — пробормотал я, выходя из тени.
Когда я оставлял машину, я приказал псу остаться здесь и охранять. Но я не думал, что он воспримет это так буквально…
Молодец, блин. Прямо-таки образцово-показательное выполнение приказа. Не ожидал.
Я присмотрелся к неизвестному, в ужасе жмущемуся к борту багги, внимательнее.
Мужчина, лет двадцать пять, не больше. Худой, изможденный — ребра, наверное, можно пересчитать под одеждой. Одежда потрепанная: куртка рваная, джинсы в заплатках, ботинки стоптанные. Лицо небритое, грязное, волосы всклокочены. Глаза широко раскрыты, в них страх.
Руки подняты, трясутся. Весь напряжен, как струна. Я его понимал. Я б на его месте тоже испугался.
— Эй! — окликнул я собаку. — Фу! Нельзя!
Пес дернул ушами, повернулся на голос, увидев меня, и чуть расслабился. Отошел в сторону, продолжая поглядывать на чужака, сел, обвив лапы хвостом. Хвост чуть вильнул — мол, правда я молодец? Правда же?
— Молодец, молодец, — с легкой улыбкой проговорил я. — Хвалю.
Пес довольно оскалился.
При виде меня на лице незнакомца появилась надежда… Но достаточно быстро померкла, стоило ему меня разглядеть внимательнее. Ну да, понимаю. Здоровый, весь увешанный пушками, грязный, как черт, да еще и лого ГенТека на груди. Полагаю, нынче такая встреча в развалинах не сулит ничего хорошего.
Я подошел ближе, спокойно, размеренно. Остановился метрах в трех, скрестил руки на груди и