Я хлопала глазами, не зная, что вообще на такое можно сказать, но всё же подозревала, что кто-то из нас сошёл окончательно с ума. Не уверена, что точно мать, потому что следующие мои слова против воли слетели с губ.
— Ну я хотя бы ребёнка на хер не меняю.
Острая хлёсткая пощёчина коснулась моего лица.
Глава 18
Глаза обожгло слезами.
— Да как ты смеешь такое говорить! Я все только для тебя делала! — почти крикнула мать.
Я стояла ни жива ни мертва. Нет. То, что я для матери обуза, мне было известно с детства, но чего она себе не позволяла, так это хлестать меня по щекам. Злые слёзы покатились из глаз. Я срывающимся голосом спросила:
— А сейчас ты тоже все это делаешь для меня?
Мама не чувствовала себя виноватой, поэтому вскинула голову и холодно произнесла:
— Нет, теперь я хочу сделать хоть что-то для себя.
Она тихими шагами удалилась в комнату. А я, обняв себя, заняла ее место на стуле и расплакалась. Просто от безысходности. От непроглядной серии неудач в моей жизни. Слово все везение я растратила где-то в прошлых жизнях и теперь пожинала плоды своих былых радостей.
Этой ночью я не спала.
Душный сонный город укутывал в чернильную тьму с редкими всплесками янтарного света фонарей. Я смотрела в окно, как ночные прохожие перебегают дорогу без ока светофоров, как ветер дёргает за косы ветвей берёзы. Смотрела и не понимала, что мне дальше делать.
Мы с Аделаидой здесь прописаны, и если со мной бы прокатила ситуация просто выписаться, то вот несовершеннолетнего ребёнка выписывают только вписывая в другое жильё. Его не было. Хотя так было бы, если бы я была владельцем квартиры, а мы по факту квартирант, и мать может нас выписать.
В темноте ночи я сидела на кухне и листала сайты банков, чтобы посмотреть и разобраться в условиях по ипотекам. Все было так мутно написано, что явно я одна не справлюсь. Нужен либо ипотечный брокер, либо риелтор. Потом, просто чтобы прицениться, я полезла на сайт объявлений и посмотрела квартиры. Я часто туда заглядывала и искала хотя бы приблизительный вариант, который устроил бы меня по размерам и ценам. Устраивали меня относительно новые дома, примерно построенные лет десять назад, но и ценник был у них…
Дело в том, что в обычную панельку мне не вариант переезжать с ребёнком. Наша коммуналка больше ста квадратов, и на холл, коридор и кухню отдано много места, поэтому даже при наличии просто комнаты у Аделаиды ещё много пространства для манёвра. Типовая панелька этого не даст. А ещё район поисков был очень ограниченным. Надо было, чтобы и моя работа, обе работы, и детский садик находились относительно недалеко. Я не была уверена, что останусь в салоне, если не получу должность управляющей, поэтому, вероятнее всего, придётся выйти из декрета на прежнее место работы, а оно далековато от садика, значит, надо, чтобы квартира была на небольшом расстоянии до чего-нибудь одного.
Накопленных денег хватит на первоначальный взнос по ипотеке не дороже двух с половиной-трёх миллионов, но мне хотелось бы все равно оставить небольшую заначку наличных денег на непредвиденные случаи. А с ребёнком они всегда бывают. И как я планировала взять квартиру, продать комнату, вырученные деньги закинуть на ипотеку, чтобы сумма долга сразу уменьшилась, теперь не получится. Я же не думала, что мама сама захочет продать. Я же считала, что комната моя.
Утро приходило медленно и лениво. В четыре часа солнце уже было в небе, но светило не в полную силу, а я наливала третью кружку кофе. В отражении зеркала на меня смотрело чудовище с такими синяками под глазами, что из них можно было выжимать чернила.
Толичка первый проснулся и долго бродил как неприкаянный по коридору, сшибая собой все углы. Я наблюдала за этим с долей сочувствия. Потом он наконец-то нашёл дверь в ванну и застрял там. Видимо, досыпать. Ниночка встала ближе к шести утра и долго крутилась на кухне с овсянкой. Когда поняла, что переборщила с кашей, без вопросов просто поставила передо мной тарелку. Я пожала плечами и ковырнула склизкую массу. Варвара вышла из комнаты в начале седьмого. Она сегодня работала допоздна и непонятно было, почему так рано встала. Варя пыталась разобрать колтун из волос, которые вчера удобрила лаком. Кудри без расчёски не хотели сдаваться, и от этого Варвара нервно пыхтела и попеременно стучала ногой в пушистой тапочке по двери ванной.
Валерия Ивановна вышла в семь и уточнила, отдыхаю ли я сегодня. Я успокоила соседку и заверила, что сама отведу Иду в садик. А потом, собственно, пошла будить дочь.
Аделаида иногда в обычное время не сахар, а по утрам вообще чистый скипидар. Она отзывается просыпаться, швыряет подушки на пол и ноет, что не хочет вставать. Все это ещё сопровождается причитаниями:
— Мамочка милая моя, любимая, давай сегодня не пойдём в садик. Я буду тихо-тихо себя вести. Ну пожалуйста, мамочка милая моя…
И так несколько кругов.
Сегодня ситуацию отягощала мать, которая, видимо, тоже не спала, поэтому, отвернувшись к стенке и укрывшись с головой одеялом, демонстративно пыхтела.
Толичка поймал меня в коридоре. Он набрызгался одеколоном так сильно, что у меня глаза заслезились.
— Дозвонись до Марка. Перекантуетесь в его комнате…
Я округлила глаза. Неужели мы так разошлись с матерью, что всех разбудили. Толичка, заметив панику на моем лице, заверил:
— Я просто читал лежал, а там вы… даже в сортир побоялся выходить.
Я кивнула, принимая к сведению тактичность соседа, и после того как отвела Иду в садик, набрала Марка. Долго не отвечали. А потом сонный голос в трубке недовольно осведомился:
— Кто?
— Марк, привет. Это Аглая. Соседка по коммуналке, — протараторила я. — Слушай, Марк, а можно у тебя ненадолго снять комнату.
В телефоне повисла тишина, а потом сквозь славленный кашель я услышала:
— Глаша, привет, — обрадовался Марк. — Давно не приезжал. А что случилось?
Я быстро изложила свою проблему, и Марк очень понятливо присвистнул.
— Глаша милая моя,