— Для начала, это не твой тип. И ещё он скучный. Тебе скучно. Тебе скучно в этом месте. Боже, Кловер, разве ты этого не видишь? Ты согласилась на меньшее, потому что ты не думаешь, что заслуживаешь большего.
Его слова были точно тысяча мелких бумажных порезов, которые поранили меня и заставили истекать кровью прямо на пол.
— Да что ты обо мне вообще знаешь, Малачи? Мы уже даже не друзья.
— Серьёзно? И кто в этом виноват?
Мне хотелось ударить его по лицу. Я подскочила и побежала на кухню со своим тортом, бросив его в раковину. Тарелка с грохотом упала, куски торта полетели во все стороны. Бреннан осторожно поставил свою тарелку на столешницу рядом со мной.
— Это не сработает, — прорычала я Бреннану.
— Это точно, — вздохнул он. — Но попробуй убедить его.
Я не могла даже смотреть на него. Не говоря уже о том, чтобы заставить его забыть обо всём и продолжить жить дальше.
Я искренне хотела во всём этом разобраться, но он обладал чудесной способностью выводить меня из себя самым отвратительным способом. Я же заводилась с полоборота, если он просто дышал не так, как мне нравилось.
Как мы вообще могли быть парой?
Мы едва терпели друг друга.
— Кловер, ему надо закончить песню, — пробормотал Бреннан, пока Ривер отвлекала Кая в гостиной. Он пригладил свои и без того гладкие тёмные волосы. — Ну, не обязательно эту песню. Любую песню. И она должна быть готова к записи через три месяца. Может, ты просто отдашь ему права на эту песню?
Я сощурила глаза.
— Я вообще не претендую на эту песню. Тогда мы официально придумали только три строчки, которые он уже и так изменил. Если кто-то и имеет права на эту песню, то это он, а не я.
— Проклятье.
Он выругался с такой яростью, что я даже удивилась.
— Что такое?
— Он обманул меня. Этот чёртов ублюдок обманул меня.
Кай украдкой посмотрел в нашу сторону, услышав тон Бреннана, хотя он и не мог слышать, о чём мы говорили. Я повернулась спиной к Каю и сосредоточилась на Бреннане, которого словно хватил смертельный удар.
— Ты в порядке?
Бреннан упёрся руками в столешницу, заставленную тарелками, оставшимися после нашего ужина, и опустил голову.
— Он не должен меня обманывать. У нас такая договоренность. Он может делать, что ему заблагорассудится, но он должен быть со мной честен во всём.
— Ты говоришь о его реабилитации?
— Нет, блин, о Кодексе Бойскаутов, — он бросил на меня раздражённый взгляд. — Давай же, Кловер, ты же умная. Конечно же, я говорю о его реабилитации.
Мой желудок закрутило в узлы. Ложь. Она была индикатором того, что он снова употреблял. Он мог исчезнуть на несколько часов, и никто не знал, куда он пошёл. Он выдумывал сумасшедшие истории или придумывал какую-нибудь глупость, чтобы прикрыть себя. Мы долгое время верили ему.
И мы хотели и дальше ему верить.
"Я потерялся".
"Один парень попросил подвезти его".
"Я решил, что увидел кого-то знакомого".
"Бездомный парень появился из ниоткуда и воткнул в меня шприц".
"Я упал и случайно проглотил все таблетки".
"Это не моя бутылка".
Я развернулась и упёрлась попой в столешницу. Может быть, всё было не так плохо. Он выглядел сейчас трезвым. Он улыбался Ривер и смеялся над чем-то, что она сказала. Он встал в полный рост и даже не покачнулся. Его сознание было ясным весь вечер.
"Он был трезв, — решила я. Абсолютно трезв".
Но это не означало, что так будет продолжаться и дальше.
Вот дерьмо.
— А я вообще помогаю или наоборот причиняю вред? — спросила я Бреннана, готовясь услышать его ответ так, словно я собиралась на войну.
— Если честно, я не знаю, — выдавил он. — Но это, совершенно точно, не его… типичное поведение. Но есть все признаки того, что ты стала для него негативным отвлекающим фактором.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, для начала, он больше не пишет песню о смерти, — он выпустил из груди глубокий вздох и его плечи опустились. — Его новый альбом, определённо, получался довольно… мрачным. Но эта песня… он словно опять готов писать о более счастливых вещах.
Какая боль. Какая боль. Засела в голове и в сердце. И разделяет нас.
Я не была в этом до конца уверена, но сейчас, должно быть, был не самый лучший момент, чтобы указывать на это.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Бреннан? Если ты считаешь, что мне лучше уйти, я это сделаю. Если ты считаешь, что я могу помочь, я постараюсь. Я сделаю так, чтобы это сработало.
Он выпрямился в полный рост и посмотрел на меня, его маленькие глаза опасно блеснули.
— Почему? У тебя тут вся твоя… жизнь. У тебя неплохо получается быть нормальной. Почему ты хочешь работать с ним после всего того, что он с тобой сделал? После того, как ты увидела, как с ним тяжело.
Я сложила руки на груди и постучала по рёбрам подушечками своих пальцев, словно наигрывая мелодию Баха, которую знала наизусть.
— Может мы и не вместе, но он мне всё ещё небезразличен. Я всё ещё хочу для него самого лучшего. И я никогда бы не поставила под угрозу его здоровье. Боже, Бреннан, он уже так много преодолел. Я не позволю ему откатиться назад из-за меня.
— И ты готова дать ему всё, что он захочет, чтобы он только оставался трезвым? — в тоне его голоса слышались паранойя и скепсис.
Я издала неприличный хрюкающий звук и попыталась объясниться:
— Не всё, что он захочет. Но если он думает, что нам следует написать эту песню вместе, я сделаю так, чтобы всё получилось.
Он резко повернул подбородок в сторону Кая.
— Тогда сделай это. Пусть всё получится.
— Это твоё благословение? — мои губы приподнялись в удивлённой улыбке.
Он закатил глаза.
— Это моё… ну, хорошо, это моё благословение. В мире не так много людей, которые желают ему самого лучшего. Обычно все делают то, что он хочет. Или то, что они хотят. Но люди очень редко, за исключением самой группы, делают то, что лучше для него. Поэтому я тебя благословляю.
Моё сердце сжалось, так как Бреннан сказал правду. Я всегда ненавидела этого непревзойдённого менеджера. Я видела, как он принимает абсолютно эгоистичные и корыстные решения. Я видела, как он портит Кая, бесчисленное количество раз. Я наблюдала за тем, как он взял к себе молодого наивного ребёнка, полного надежд, и позволил ему стать наркоманом.
Но я