Сначала паренек сказал это с искренней похвалой, а затем в глазах пробежала хитрая искра. Киан сощурился и вперился в меня уставшими, но внимательными глазами.
— Что-то тут нечисто, парень, — улыбнулся одними уголками губ. — Практикуешь — без мастера. Куёшь — без мастера.
Молодой охотник замолчал, делая несколько глубоких вдохов, будто не в силах насытиться кислородом.
— Я не лезу в твои дела — таких и так, поди, много найдётся. Просто… интересуюсь. Расскажешь, как вообще к этому пришёл? Неужто Дар Арвальда раскрылся так поздно? Не слыхал о таком. Рунный Камень обычно не врёт.
В его тоне не было угрозы, лишь любопытство охотника, столкнувшегося с невиданным зверем, но меня всё равно привычно накрыла волна раздражения — не любил эти вопросы, потому что на них приходилось врать.
— Слушай… — начал я.
На мгновение захотелось сказать правду — просто вывалить всё. В своей прошлой жизни врал нечасто, а в этой уже миллион раз прогибался, льстил, лукавил, но другого пути не было — понимал, что это невозможно.
Прикусил язык.
— Так получилось, — сказал наконец, стараясь звучать спокойно. — Ничего особенного. Ци Огня открыл почти случайно. Дар, видимо, всё-таки есть, а Рунные Камни, значит, иногда врут. Теперь это, наверное, все узнают. — Сделал паузу и посмотрел на Киана прямо, стараясь донести главное. — Но я всё равно охотником становиться не собираюсь — не моё это. Драки эти постоянные.
Смотрел на него внимательно, пытаясь понять: уловил ли парень то, что я вкладывал в слова? «Я не хочу говорить на эту тему.»
Киан опустил глаза и кивнул.
— Понимаю, — сказал мне тихо. — Но Йорн всё-таки постарается взять тебя в ученики. Всё ж таки они с Арвальдом… не последние люди друг другу были.
Сам не понял, почему простые слова укололи так больно — попали в незажившую рану Кая. Прежде чем успел подумать, ярость вырвалась наружу:
— И теперь, когда у меня оказалась сила, он вспомнил об этом! А раньше глаза отводил, проходил мимо, как будто я пустое место!
Парень резко поднял на меня взгляд — видимо, понял, что задел что-то болезненное.
— Да… — сказал охотник медленно, подбирая слова. — Нехорошо это вышло. Но… таков Предел. Таков Оплот. Не мы это придумали — так уж люди устроены.
Простые слова подействовали как холодная вода — вдруг осознал, что со мной происходит. Глубоко вдохнул, заставляя себя успокоиться, взять под контроль мальчишеские эмоции.
— Времени у нас может быть мало, — сказал уже ровнее, возвращаясь к делу. — Если алхимик не сможет долго держать… это своё заклятье… — нахмурился. Я ведь до сих пор не знал, что конкретно тот мужик делает, и как долго это продлится. — … твари очнутся и тогда…
— Да, ты прав. Нужно ускориться, — быстро подхватил мою мысль Киан, видимо, тоже решив, что лучше заняться делом, чем вести тяжёлые разговоры. Да и тему сменить явно не мешало. Он крепче схватил смазанную гвизарму и окинул взглядом улицу. — Эта последняя.
Парень кивнул на ту самую тварь, которую не добил.
— Вроде бы, — подтвердил я. — На этой улице.
— Остальные, поди, по дворам разбрелись. Нужно повнимательнее.
— Ага.
Стало как-то неловко. Заставил себя дышать — чувства ещё бушевали где-то в подкорке, и я с усилием гасил их. Нет, нужно сказать хоть слово, чтобы длинноволосый не думал ничего дурного.
— Слушай, Киан.
— А? — спросил молодой охотник, не оборачиваясь.
— Прости, что я тут… вспылил. Ты-то тут при чём.
Парень медленно повернулся и удивлённо посмотрел, а затем просто кивнул, принимая извинения без слов и без вопросов. Тут же напряжённая атмосфера исчезла, сменившись пониманием.
— Ладно, — Киан выдохнул, молча пошёл к последней застывшей твари и с силой вонзил гвизарму ей в брюхо. Та резко, как свинья, взвизгнула, дёрнулась в припадке и тут же скрючилась.
Я тоже огляделся, выбирая, куда идти дальше, и побрёл в сторону более узкой улочки. Работа продолжалась.
Пока в одиночестве продолжал истреблять тварей, накалывая одну за другой и слушая предсмертный писк, заметил, что всё больше думаю, а не просто действую. Мысли сами по себе уводили в размышления о будущем. Что ждёт эту деревню? Как много людей погибло? И неужели те, кто останется в живых, смогут и дальше здесь жить с постоянной угрозой нового нападения?
Одна из тварей застыла прямо на стене лачуги, крепко вцепившись тонкими лапками в выщерблины в глиняном покрытии. Подошёл и осмотрел её так, будто видел впервые — огромная кукла жука. Сбоку, в сочленении панциря, увидел участок мягкой плоти, покрытой чёрными волосками.
«Интересно,» — пронеслось в голове, — «Как оно чувствует? И чувствует ли вообще хоть что-то? Не просто боль, а что-то более осознанное? Привязанность? Страх?»
Никогда раньше не задумывался о том, что чувствуют насекомые. В прошлой жизни это были лишь маленькие, назойливые существа, а теперь это огромная тварь, способная уничтожать деревни.
Поднял гвизарму и впервые осознал, что это существо тоже живое.
Будто смакуя момент, захотелось прочувствовать секунду, когда из него уходит жизнь.
«Я что, совсем спятил? Кукуха поехала после сотен убитых падальщиков?» — кривая улыбка появилась на лице.
Аккуратно просунул остриё гвизармы между стеной и её пузом. Секундная пауза, а затем — рвущее движение вбок.
Хлюп.
Снова тот же писк, будто существо ударили электрошокером, вырывая из пут вечного сна. Лапки судорожно дёрнулись — тварь отсоединилась от стены, рухнула в снег и тут же съёжилась, покрываясь чёрной корочкой.
Опять тишина. Только на другой улочке раздался точно такой же предсмертный визг — Киан делал то же самое.
— Пятьсот восемьдесят, — проговорил вслух, считая и своих, и его.
Каждая смерть была слышна на всю деревню, разносясь эхом. Только гул ветра, наши скрипучие шаги по снегу и обрывающийся визг — больше ничего.
Так продолжалось ещё часа два. Ходил по мёртвой деревне в поисках застывших существ — тех становилось всё меньше. Приходилось прочёсывать местность внимательно, заглядывать в тёмные проулки, поднимать голову, осматривая крыши. Нескольких пришлось уничтожать, забираясь наверх. Запрыгнуть на крышу я, конечно, ещё не мог, но когда попробовал, то с удивлением обнаружил, что подпрыгиваю почти на высоту своей головы. Прислонил гвизарму к стене, зацепился за край крыши, подтянулся и, балансируя на скользкой соломе, достал застывшее существо наконечником.
Проходя мимо одного из домов, увидел в окне, где был прорван бычий пузырь, жуткую картину — внутри, в тёмном углу, сидели, прислонившись друг к другу, мать и маленькая девочка. Девочка уткнулась лицом женщине в плечо, а мать застыла в озирающейся позе, словно до последнего