– Где он? Я хочу его увидеть!
– Нельзя пока. Он восстанавливается после операции. Да и тебе надо окрепнуть и побыть под наблюдением врачей. Но ты не волнуйся! – спешно добавляет папа, когда я с тревогой накрываю ладонью живот. – С ребенком всё хорошо. Не смотря на пережитый стресс, вы оба оказались сильными. Горжусь вами!
– Это было ужасно, – всхлипываю от накатывающих воспоминаний. – Я так испугалась. За тебя. За Максима!..
– Теперь бояться нечего. И некого. Тот, кто устроил всё это, больше никому не сможет навредить. Он, в отличие от Высоцкого, оказался не таким живучим.
Папа мрачно хмыкает, а я передёргиваю плечами, ощутив холодок вдоль позвоночника.
– Он был моим отцом, – произношу с грустью. – Но я не могу это принять.
– И не надо. Он тебе никто, – звучит внезапное.
– О чем ты? – хмурюсь. – Ты ведь сам сказал, что…
– Мне надо было вывести тебя из здания до начала операции. Но этот старый извращенец строил планы на твой счёт и не собирался отпускать. Поэтому я на ходу сочинил историю про его отцовство. Думал, поможет. – В шоке открываю рот и не знаю, как реагировать. – Прости, – морщится папа. – Знаю, для тебя это было потрясением. Но речь шла о твоей безопасности. Я должен был…
Прерываю его крепкими объятиями, повиснув на могучей шее.
– Слава богу! – выдыхаю с облегчением. – Как же я счастлива, пап! Ты даже не представляешь!
– Я, кстати, надеялся, что ты не поверишь в эту чепуху. Ладно, придурок Буровой… Но ты-то точно должна знать, кто твой отец. Забыла, чья у тебя форма ушей?
Он усмехается, шутливо дернув меня за ухо, и я не могу сдержать ответный смешок.
Что есть, то есть – уши у меня папины. Хотя не это сейчас важно.
Главное – меня ничего не связывает с таким страшным человеком, как Владимир Буровой.
Я дочь Павла Лисовца. Доброго, любящего, заботливого. Самого лучшего!
– Так ты знал, что будет захват ОМОНа? – спрашиваю, опомнившись.
– Мы все были в курсе готовящейся операции.
– Мы?
– Я, Высоцкий, некоторые бойцы из «Бездны», Царёв и Вагнер тоже были задействованы. Ванька информатором был. Ты сильно не злись на него, – настаивает папа, когда я недоверчиво приподнимаю бровь. – Он пришёл с повинной и без лишних вопросов сотрудничал с органами. Пускай с опозданием, но он раскаялся и помог нам.
Никак не комментирую пламенную речь на счёт Вани. Я пока не готова простить его. Слишком свежи воспоминания о том, как меня похитили и держали под замком.
– Расскажи, что было в кабинете, когда меня увели? Как Максим оказался под пулями? Я не понимаю... Кто в него стрелял?
– Буровой пальбу открыл. Целился в меня, но весь огонь принял на себя Высоцкий. Идиот.
– Идиот? – возмущённо переспрашиваю. – И это вместо «спасибо» за спасенную жизнь?
– Если бы он не выкарабкался, мне эта спасенная жизнь костью в горле бы встала. Как бы я смотрел тебе в глаза после этого? А внуку? – эмоционально рассуждает он. – Лучше пускай меня застрелят, чем жить с таким грузом вины.
– Ты ни в чём не виноват, пап. А Максим он..
Всхлипываю, не договорив, потому испытываю щемящую тоску. А желание увидеть Высоцкого становится невыносимым.
– Он молодец, конечно. Тут ничего скажешь, – продолжает за меня папа. – Самое интересное, что этот хитрец умудрился выдвинуть мне условия, когда был при смерти.
– Что за условия?
– Что я дам согласие на ваш брак и безоговорочно приму его в зятья.
Меня не удивляет услышанное. Умение использовать любую ситуацию для достижения цели – это вполне в духе Максима.
– Ты согласился?
Закатив глаза, отец отвечает с напускным недовольством:
– Будто у меня были другие варианты.
Глава 20
Спустя несколько дней.
Шагаю вдоль больничного коридора и ужасно нервничаю.
Сегодня я, наконец-то, увижу Максима! Даже не верится!
Внутри всё трепещет. Глупая улыбка то и дело растягивает губы. Я не иду – парю над землёй, предвкушая момент нашей встречи.
Для Высоцкого это будет сюрприз. Ведь он еще не знает, что меня выписали. Я не стала сообщать новость по телефону. Решила обрадовать лично.
Взволнованно поправляю волосы и глубоко вдыхаю, поворачивая за угол. А увидев на посту двух молодых медсестёр, направляюсь к ним, чтобы уточнить, где находится тридцать восьмая палата.
– Здравствуйте, – приветствую девушек. – Подскажите, пожалуйста…
Осекаюсь, потому что они игнорируют меня, увлекшись разговором между собой.
– …Это бесполезно, Кристин, – качает головой одна. – Нечего там ловить. Я уже все варианты перепробовала.
– У нас с тобой разные подходы к делу, – летит ответ. – Ты слишком закомплексованная – в этом вся проблема.
– Это я-то закомлексованная?! – возмущается первая. – Да я ему практически прямым текстом сказала, чего хочу! Куда уж смелее?
Похоже, я стала свидетелем личного разговора. Чувствую смущение и дискомфорт от этого и снова пытаюсь привлечь внимание:
– Извините. Вы не могли бы…
– Зачем что-то говорить? – даже не смотрит на меня вторая. – Надо языком тела, понимаешь? К примеру – нужными местами посветить, – она без стеснения расстегивает пару пуговиц на халате, открывая вид на внушительное декольте. – Или можно соблазнительно наклониться – бельишко показать. Чтобы у него мозг напрочь отшибло.
– А это не слишком? Он ведь никакого интереса не проявляет. Как-то стрёмно трусами светить, когда и так очевидно, что шансов нет.
– Это с тобой всё очевидно. А я сегодня планирую взять быка за рога. У меня как раз ночная смена…
Смущаюсь еще больше, не понимая, как можно озвучивать такие вещи. Да еще и при постороннем человеке.
Девушки явно обсуждают какого-нибудь местного сотрудника. И мне совсем не хочется знать подробности его совращения.
Достаю телефон, чтобы позвонить папе и узнать, как мне найти палату Максима.
Надо было давно спросить, но я так торопилась увидеться с Высоцким, что совершенно забыла об этом.
Пока растерянно копаюсь в мобильнике, медсестры продолжают болтать, будто меня нет. Но вдруг одна из них меняет привычный тон на шёпот:
– …Тихо-тихо! Вон он! Всё, закрыли тему! Потом.
– Бли-ин… Классный какой! – шепчет в ответ другая. – Я не могу... Просто красавчик!
– Угу. Не часто у нас такие мужики бывают. Когда начнёшь наступление, Крис?
– Точно не сейчас. С ним Дюрягин. Он такое не приветствует, сама знаешь.
– Ну да, лучше дождаться, когда один будет. Главное – не упустить момент.
– Уж я-то своего не упущу, – звучит томный вздох. – Этот жеребец будет моим. Вот увидишь.
Не выдержав, отрываюсь от телефона и смотрю, что там за «жеребец», на которого медсестры пускают слюни. Но увидев знакомый широкоплечий силуэт, в недоумении открываю рот.
Это же Максим!
Он стоит спиной к нам, разговаривая с мужчиной в белом халате. Выглядит вполне здоровым и вовсе не похож на человека, которого совсем недавно достали с того света.
Это и успокаивает, и в то же время злит.
Значит, пока я там сходила с ума от беспокойства, он тут перед местными медсестрами красовался?
Хорошенькое дело!
– Так что вы хотели, девушка?
На меня, наконец, соизволили обратить внимание. Только мне это уже не нужно.
Игнорируя вопрос, шагаю к Высоцкому и слышу его разговор с врачом.
– …Я же сказал – тебе нужно побыть под наблюдением, – строго произносит мужчина. – И не надо мне тут зубы заговаривать про отличное самочувствие. Домой пока рано.
– А я тебе по факту раскладываю – жалоб нет. Здоров я. В бумажках своих посмотри. У меня показатели, как у космонавта.
– Ну, хочешь – иди. Только я тогда снимаю с себя всю ответственность. Осложнения будут на твоей совести.
– Да не вопрос.
– Максим, – зову, не выдержав.
И замираю, когда он оборачивается.
Мгновенно попадаю в плен глубокого взгляда и забываю, о чём только что думала.