Чего Роджер предвидеть не мог, и во что долго не способен был поверить остаток страны, так это протяженность мстительности Эдварда. Он не только повесил баронов севера и обезглавил Ланкастера, король вспомнил о лордах Марки и лордах южных областей, дабы казнить еще и их. Бартоломью де Бадлесмира доставили в Кентербери. Там его притащили к виселице, где и повесили рядом с племянником, сэром Бартоломью Эшбернхэмом. Голову срубили и в знак совершенной измены выставили напоказ. Сэр Генри Ле Тис, сторонник Мортимера, поскакавший на север биться плечом к плечу с Ланкастером, был притащен в Лондон, где также подвергся повешению. Сэра Френсиса Элденхэма оттащили и повесили в Виндзоре. Сэра Джона де Моубрея и сэра Роджера де Клиффорда притащили на лошадях для повешения в Йорк, оставив затем их тела разлагаться на виселице. Сэра Генри де Монфора и сэра Генри де Уиллингтона притащили для повешения в Бристоль. Убили или казнили больше дюжины пэров, еще больше убили или довели до смерти в тюрьме рыцарей. Сотни людей вынуждены были заплатить огромные штрафы, гарантирующие безопасность от любого несогласия в будущем. Все существующее противодействие монарху оказалось безжалостно и наглядно сокрушено.
Теперь казалось, что наступила очередь Роджера страдать от кары монарха. Но сначала Эдвард направился на север, вести крайне неудачную кампанию против шотландцев. И лишь спустя три месяца принялся размышлять о запертых в Тауэре пленниках. Ставленник Мортимера, Хью де Турпингтон, сейчас верно служащий своему господину на протяжение более чем двенадцати лет, был обвинен в соучастии в произошедшем «мятеже» и потерял принадлежащие ему земли. В июне Роджер с дядюшкой предстали перед судом за ущерб, нанесенный владениям короля в Ньюпорте. 13 июля вышел указ о полном обзоре правления Мортимера в Ирландии, несмотря на письмо от общины Дублина, в котором служба Роджера уже описывалась. Наконец, после указа относительно Ирландии, находясь в Йорке, Эдвард назначил жюри для заседания в Лондоне и суда над Мортимером с дядюшкой за измену государству.
Несколько дней спустя хранитель Тауэра вывел их из камер, отведя в зал Вестминстера. Там они лицом к лицу встретились со своими судьями. В список входили: Уолтер де Норвич, Верховный барон Казначейства, сэр Джон де Фрискени, еще один барон Казначейства, сэр Уильям де Харли и Джон де Стонор, оба — судьи, и Хамо де Чигвелл, мэр Лондона. За исключением последнего из названных мужчин, жюри отличалось беспристрастностью настолько, насколько могли желать того Мортимеры. Но все пятеро знали, — от них не ожидают беспристрастного решения. 21 июля они сошлись на нижеследующих размышлениях. Роджеру с дядюшкой объявили, что каждый из них:
В противовес принесенной присяге в верности поднял военные действия, направленные на их суверена и властителя вместе с Хамфри де Богуном, графом Херефордом (в настоящее время покойным), Роджером Дамори (в настоящее время покойным), Бартоломью Бадлесмиром (в настоящее время покойным), Джоном Гиффардом из Бримпсфилда (в настоящее время покойным) и Генри Ле Тисом (в настоящее время покойным). Они вероломно захватили город и замок Глостер и преступно разграбили там королевское добро. После, как предатели и враги с развевающимся, словно для войны, штандартом поскакали к Бриджнорту, где напали и пограбили подданных монарху жителей, одних убив, а других ранив, город сожгли и опять с развевающимся, будто в военные дни, знаменем, как до этого и потом, поехали с оружием крушить и обирать людей суверена. Все эти преступления известны, король записал их, дабы предъявить зачинщикам. Поэтому суд постановляет, — за совершенные измены проволочь на лошади, а за поджоги, грабежи и убийства — повесить.
Эдвард был удовлетворен. Но в момент одержания победы Эдвард начал терзаться сомнениями относительно предначертанной Мортимерам судьбы и возобновления движения противостояния, способного после казней Боробриджа убить его собственного родственника и верных на протяжение долгого времени подданных. Со смертью Ланкастера стало казаться, что монарх питает мало страха из-за Роджера и его шестидесяти шестилетнего дядюшки. Услышав известия о приговоре, суверен решил заменить вынесенное наказание на постоянное заточение. Земли и владения Мортимеров остались конфискованными, а главы рода и члены их семей — заключенными в своих замках и монастырях, зато жизни этих людей оказались спасены.
*
Теперь вся Англия находилась в руках Эдварда Второго и Хью Деспенсера. Знатные оппоненты погибли или же попали в тюрьму. Лорды, до сих пор сохранившие послушание, были чересчур испуганы, чтобы возвышать голос в знак несогласия. В 1322 году в парламенте Йорка король издал указ, отменявший все прежде принятые Распоряжения, ограничивавшие его власть, и запретил дальнейшие попытки держать свое могущество под надзором. Ни королевского совета не станет, ни отчетов Эдварда под каким бы то ни было соусом перед Парламентом. От лордов, прелатов и представителей общин государства впредь ожидалась покорность воле монарха. Если таковой не обнаруживалось, следовало подчиняться суверену молча. Вопросы о природе и правомерности власти государя рассматривались сейчас, как измена. Парламент превратился просто в совещательный орган.
Не имея сдерживающих рычагов со стороны короля, Деспенсер исполнял одновременно две роли: первого министра и забияки. Под маской последнего он убедил Эдварда собрать внушительную казну, взяв деньги откуда только можно, и ничего без крайней необходимости не выплачивая, даже имея долги. Учитывая задирающую роль Хью Деспенсера, все «мятежники», которых он желал сдержать, находились под угрозой настолько высоких штрафов, что не имели возможности их заплатить, а значит, и выйти за допустимые рамки поведения. Хью приобрел все земли, какие когда-либо думал получить. Король передал ему определенное количество усадеб Роджера Мортимера из Чирка и вдовьих территорий жены графа Ланкастера. Но они оказались не единственными жертвами. Даже родной брат Эдварда, Томас Бротертон, граф Норфолк, был вынужден сдавать свои земли Деспенсеру взамен на довольно символическую оплату. Позднее его заставили продать их по до смешного низкой цене. Хуже всего, что Элизабет, вдове Роджера Дамори и родной племяннице короля, пришлось отказаться от лордства Уска (стоимостью в 770 фунтов стерлингов в год) взамен на статус лорда Гауэра (стоимостью в 300 фунтов стерлингов в год). Хью подвиг ее на это от имени Эдварда, пользуясь своим контролем агентов монарха, не взирая на то, что дама приходилась ему невесткой. Затем Деспенсер осуществил попытку конфискации Гауэра от имени Уильяма де Браоса. Таким образом, леди Дамори, несчастная сестра и сонаследница покойного графа Глостера, была оставлена практически без принадлежащего ей по праву наследства.
Перечислять все злодеяния Деспенсера было бы тяжело и утомительно. Он приобретал все, чего желал,