— Да.
— Оправдали?
— Нет. Однако меня не расстреляли и сняли обвинение в мятеже. Если честно, постарался твой дед, который очень глубоко влез в эту историю и докопался до правды. Меня осудили только за убийство Терновского и самоуправство, отправили в космическую тюрьму, но там я долго не просидел. Отряд Кси нуждался в отчаянных ребятах.
— Вас вытащили?
— Это сделал новый шеф отряда Кси.
— Наверное, такой же негодяй, каким был Крайтон!
— Вовсе нет. Март Рей был порядочным человеком, можно сказать, идеалистом. Точнее, идеалистом с бластером в руке. Он служил благу человечества так, как его понимал, и брался за сомнительные дела, которые не мог открыто совершать Космофлот. С твоим дедом я встретился ещё пару раз. Однажды меня, раненого, подобрали его люди. Потом ещё разок мы оба в сводном отряде разбирались с Шеффером, но это, честно говоря, мало что изменило. Русанов меня терпеть не мог, а я понимал, насколько сильно ему задолжал.
— Только не пытайтесь оправдываться!
— Да я и перед судом не оправдывался. Адвокатом дьявола добровольно стал твой дед. А раз он так постарался, я тоже постараюсь — не дам тебе наделать глупостей.
— Что значит — глупостей⁈
— Разве не ясно? Идёт война с криттерами. Нас ждёт кровь, грязь, боль и огромная опасность. Ты не супервирина — обычная девчонка, слишком молодая, слишком слабая, не подготовленная, к тому же внучка человека, который меня спас, хотя мог растереть в порошок.
— Ну всё, хватит! — Соня резко встала, её трясло от гнева. — Вы правы, капитан, на «Горизонте» мне делать нечего. Я завтра же готова перейти куда угодно.
— Отлично. Только вот завтра не получится. Сначала доберёмся до Терры, потом я оформлю твою отставку по состоянию здоровья. И всё. Вернёшься к матери домой.
— Какая мерзкая история… Я вас никогда не прощу.
— Да и не прощай, мне и не надо, — Эсперо прищурился; ледяные глаза уставились на Соню.
— Вам нисколько не стыдно?
— Нет. В тех условиях я действовал рационально, исходя из ситуации.
— А разве не было другого способа? Вы могли доложить о планах Крайтона Космофлоту. Лиге, наконец.
— Ты наивна, Соня, — Эсперо вздохнул, вернулся за стол, снова плеснул в стакан из бутылки. — Адмирал и одновременно шеф секретного отряда — влиятельный человек. В открытом противостоянии Крайтон стёр бы меня в порошок. Объяснил — слетевшему с катушек супервиро — и упрятал куда подальше. Даже теперь, через сто с лишним лет, я вижу, что поступил правильно.
— Вы — чудовище-мутант.
— Да ладно! На вот, возьми кое-что на память.
Эсперо встал, подошёл к нише и вытащил оттуда небольшой предмет. Это оказалась старая, поблекшая и немного растрескавшаяся от времени эмблема.
— Гостевой знак «Алконоста», корабля, где твой дед служил капитаном. Мне его нацепили, когда я лежал у них в госпитале. Возьми — редкая штука, антиквариат.
— Подарок не возьму. Идите к чёрту.
— Ну, как пожелаешь. Раз так — всё, свободна, уходи.
Эсперо демонстративно отвернулся. Дождавшись исчезновения Сони, он коснулся браслета и вызвал Руперта.
— Проследи, чтобы эта штучка ушла в каюту Русановой.
— Как?
— Пневмопочтой. Через час, когда стажёр успокоится.
— Может, добавить к подарку личное письмо?
— Не надо. Не о чём писать.
— Понял, будет сделано.
Руперт растаял в воздухе.
Кай снова сел в кресло. Взял стакан и опорожнил его одним глотком. «Ну что, капитан, — подумал он, мысленно обращаясь к Русанову, давно затерявшемуся среди ионных штормов, — мы, конечно, не вполне квиты, но я сделал всё, что мог. Извини…».
* * *
До выхода в точку варп-прыжка оставались ночь и часть дня — «Горизонт» на максимальной скорости уходил от Хелико. Обязательный офицерский ужин отменили. Каждый член экипажа «Горизонта» забирал из синтезатора то, что хотел, а потом волен был съесть это в одиночестве или в огромном полупустом столовом зале. Сирмийцы-республиканцы, включая однорукого, выглядели подавленными, в основном молчали или разговаривали вполголоса о своём. Кэсси устроился подальше от них, в нише возле стойки. Зал вскоре опустел, и освещение автоматически сделалось тусклым. Спать Тр-Аэну не хотелось; недавняя опасность породила в душе некое подобие эйфории. «Я снова переиграл противника и жив. Ещё один день в череде дней, пусть даже все они пусты».
Он думал так, но больше не ощущал пустоты. Боль, оставленная в душе уже мёртвым Вар-Страаном, не ушла, но затаилась, как огонь под пеплом, и это двойственное эмоциональное состояние даже доставляло Тр-Аэну удовольствие.
— Ужинаете в одиночестве, капитан? — раздался знакомый ровный голос.
Ферейка подошла бесшумными шагами, опустилась на кушетку напротив и положила коробку с едой на маленький столик. Кэсси заметил, что на этот раз она надела платье из зелёной парчи.
— Доброго вечера вам, госпожа.
— Удачи и мира вам, капитан.
— Мир, вероятно, прекрасен, но я сталкиваюсь в основном с войной в разных её проявлениях.
— Говорят, вы сегодня слишком рисковали в атаке. В большей мере, чем это было разумно.
— Таковы уж мы, сирмийцы. Иногда горячимся.
Этот шутливый обмен репликами отвлёк Тр-Аэна от его мыслей. Фелиция невероятно аккуратно распаковала коробку и вдруг замерла, разглядывая её содержимое.
— Не знаю, насколько это съедобно, — со слабым подобием смущения сказала она.
— Да тут, по-моему, всё съедобно.
— Я вегетарианка.
— Да неужели? — спросил Кэсси с некоторым удивлением.
— О, нет, не строгая. Продукты моря мне всегда нравились.
— Тогда возьмите имитацию креветок. Если не возражаете, я помогу вам справиться с синтезатором.
Тр-Аэн отошёл, немного повозился с капризным устройством и принёс тарелку с чем-то вроде оранжевой саранчи, а потом с тайным удовольствием наблюдал, как Фелиция недоверчиво трогает это крошечной, витой вилочкой.
— Годится?
— Более-менее. Вы очень вежливы, капитан.
— Честно говоря, я не уверен. Мои манеры давно испортились, и всё из-за контактов с самыми странными людьми. Одна только имперская агентура чего стоила.
Фелиция улыбнулась уголками губ, давая понять, что оценила шутку.
Сквозь лёгкий туман эйфории Кэсси рассматривал профиль ферейки — гладкий лоб, аккуратный нос, пушистые нижние ресницы, тень от них на гладкой щеке.
— Вы никогда не вербовали ферейцев? — вдруг спросила она.
— О, нет… В Консеквенсе я занимался республиканскими мятежниками. То есть, в основном контрразведкой. Увы, я теперь сижу здесь, значит, всё обернулось неудачно.
Фелиция снова слегка