Внутри полумрак, одна лампа. Пламя подрагивало в такт размеренному дыханию. Эрикс стоял на коленях посреди тесного пространства, кулаки сжаты на бёдрах. Он не шелохнулся, когда я вошла, и я, как тогда, опустилась напротив, колено к колену, отражая его позу — урок медитации.
Я вспомнила тот раз — колодец силы во мне. Закрыла глаза и нащупала в воздухе плотную волну, проследила её к источнику — не во мне, в мужчине напротив. Там, где моё ядро было тёмным зверем, его тьма была выращена — культивирована, заплетена во все его жилы. Я протиснулась в спутанный узел в основании его силы. Он вздрогнул, но не оттолкнул — ни телом, ни иначе.
Глубже, за паутиной мрака, я нашла знакомое. Дикое. Яркое.
Я разом распахнула глаза. Лица я не видела, но знала — он смотрит прямо на меня.
— Тьма делает меня сильным, — прошептал он.
— Знаю, — это та же тьма, что копится и у меня, у корня силы, и вырывается, чтобы я выжила — как тогда, когда Катал пытался меня казнить. — Этого хватит против лавового вирма?
— Должно хватить. — Он вздохнул и начал шуршать по тесной палатке, наш момент лопнул. Песок стукнул мягко — он развернул циновку. Я последовала примеру. — Я дал себе слово исцелить пустыню и не дам её людям умереть до того, как мы всё исправим.
Я вздрогнула на его «мы», но тут же поняла — он имел в виду себя и лорда Аласдара. На миг мне захотелось, чтобы — не их. Я только кивнула и расстелила свою циновку. Шлёпнулась на спину, уставилась в запятнанный потолок палатки, наморщив лоб.
— Ненавижу, когда не видно неба, — призналась я.
Рядом негромко зашуршало — он лег так же. Краем глаза я заметила, как он снимает маску и кладёт рядом, но не повернулась. Не хотела привлекать внимание к тому, как легко он открывается со мной.
— Мне тоже тяжело спать под крышей, — сказал Эрикс.
— Почему? — Мы оба смотрели в ткань, не в глаза. Так слова текли легче — не приходилось встречать тот ясный взгляд, где так много спрятано за закрытыми заслонками.
Он повёл плечом; на миг я решила, что он промолчит.
— Мне снятся кошмары, что я зажат в камне, — тихо. — Иногда просыпаюсь, звёзд не видно, и кажется, что я опять мальчишка, запертый в комнате под дворцом Келвадана.
Это был лишь третий раз, когда мы говорили прямо о его жизни в Келвадане. Я затаила дыхание, чтобы не спугнуть. И осторожно подтолкнула:
— Комната для медитации?
Он фыркнул без радости:
— Если бы только для медитации. Как камера тоже хороша. Когда мне было чуть больше двенадцати, я не всегда держал силу. Чувства были слишком большие. Всегда слишком. Я ломал вещи или поднимал бури — как твои. Тогда родители запирали меня там — отрезать от пустыни, пока не выдохнусь. Иногда помогало, но гора вокруг…
Он не договорил — и не надо было. Я чувствовала это на своей шкуре: гулкую пустоту. Для такого, как он, настроенного на каждый ток магии в песке, это — опустошение. Даже для меня, с моей упрямой жилкой выживания, полная тишина пустыни — как потерять руку. Для него, подозреваю, было хуже.
Слова беднели, когда дело доходило до сочувствия. Но у нас с ним был другой язык — касание. Я нащупала его ладонь на узком промежутке между циновками. Кожа — тёплая, мозолистая: перчатки он уже снял. Он вздрогнул, но переплёл пальцы с моими.
— Есть один трюк, чтобы уснуть в комнате, — признался он.
— Правда?
— Закрой глаза и нащупай мою магию.
Я послушалась — нитки его силы нашлись легко; часть по-прежнему путалась в токах моей после медитации. Тихо он потянул их, выведя меня из самой себя — я поплыла. Но не совсем ушла: теплая тяжесть его пальцев между моих удерживала.
С этой высоты, чуть в стороне от себя, я почувствовала призрак быстро холодающего ночного ветра на лице и слабую дрожь жизни вокруг — как люди клана шуршат вокруг, собирая стойбище.
— Как солнце: оно есть, даже когда его не видно.
Я сжала его руку в молчаливой благодарности — через миг он ответил тем же. Не знаю, сколько мы так и лежали — плыли рядом, — но когда я открыла глаза, в полог сочился бледный рассвет, а его ладонь всё ещё мягко держала мою.
Глава 31
ЭРИКС
К тому моменту, как мы с Кирой оседлали лошадей, стойбище исчезло. Все палатки были стянуты на спины уцелевших коней, а в песке остались лишь прямоугольные следы от кольев — и те к вечеру слижут ветра.
— Дождитесь, пока мы дойдём до линии горизонта, — велел я собравшемуся клану, — и тогда мчите к Каталу что есть силы.
Кира стукнула костяшками по виску — в адрес леди Дхары — и кивнула, дав понять, что поняла. К моему удивлению, лорд ответила ей тем же жестом. Лорды редко делают это первыми. Я склонил голову в уважении.
Мы тронулись без лишних слов — в ту сторону, куда накануне указывал всадник. Уже вне пределов слышимости Кира спросила:
— У нас вообще есть план, как атаковать лавового вирма?
— Я, может, и хорош в бою, — фыркнул я, — но не настолько глуп, чтобы лезть на легендарную тварь без плана.
— Спасибо, что посвятил, — хмыкнула Кира.
Я сгладил улыбку.
— Пойдём с саблями, — начал я.
— А подойти как? Я, конечно, крепкая, но по расплавленному камню ходить пока не умею.
— Помнишь, как мы тренировали броски камней?
— Помню. Ты собрался швырять в него булыжники? Только что сказал — идём с саблями. — Кира нахмурилась.
— Ты как раз размером с булыжник.
Кира уставилась, будто ждала продолжения анекдота. Я лишь пожал плечами — и её глаза расширились.
— Ты собираешься… швырнуть меня?
— Такой был план.
— И как это нам поможет?
— Если окажешься у него на хребте, найдёшь слабое место, не приближаясь по земле. К тому же ты уже воровала у меня добычу на охоте, помнишь? Сверху, с ножом. Повторим твою же тактику.
Она посмотрела как на сумасшедшего:
— А ты чем займёшься, пока используешь меня как снаряд?
— Буду отвлекать.
Она распахнула рот — спорить, очевидно, собираясь всерьёз. Но было уже поздно: земля под копытами дрогнула, загудела, словно собиралась треснуть. Даже Алза, привычная к выплескам магии, забила ногами