К счастью, больше ей ничего не мерещилось. Когда стражники остановились перед искусно украшенными двойными дверями, инкрустированные драгоценными камнями ручки радостно сверкнули, но не издали ни единого звука. Эванджелина услышала лишь тихий шелест, когда двери отворились, впуская ее в самые роскошные покои, которые ей когда-либо доводилось видеть.
Внутри оказалось столь прекрасно, что ей вдруг показалось, будто здесь должны раздаваться чудесные трели арфы и нежное щебетание птиц. Все вокруг, куда бы ни падал взгляд, сверкало, переливалось золотом и было украшено цветами. Внушительный камин обрамляли стебли многоцветных лилий, а столбики кровати были увиты лозами с белыми бутонами, похожими на клематис. Даже огромную медную ванну, которую Эванджелина увидела в купальне, заполняли цветы. Вода, от которой поднимался пар, была фиолетовой, а на поверхности плавали нежные белые и розовые лепестки.
Эванджелина подошла ближе и окунула пальцы в воду. Все казалось таким идеальным.
Даже служанки, поспешившие помочь ей принять ванну и переодеться, были совершенно прекрасны. К удивлению, Эванджелина насчитала их около дюжины. Все они разговаривали милыми голосами и услужливо помогали ей облачиться в платье – такое же невесомое, как шепот.
Платье с открытыми плечами и прозрачными рукавами было сшито из нежного розового тюля и украшено дымчато-розовыми лентами, точно такими же, как на глубоком вырезе платья. Маленькие бутоны роз усыпали приталенный лиф. Струившаяся юбка ниспадала до самых пят. Для завершения образа служанка заплела золотисто-розовые волосы Эванджелины в корону и украсила ее венком из позолоченных цветов.
– Ваше Высочество, поверьте моим словам, вы выглядите великолепно.
– Благодарю…
– Мартина, – подсказала служанка, чтобы Эванджелина не мучилась, пытаясь вспомнить имя. – Я тоже выросла в Меридианной империи. Его Высочество решил, что мое присутствие поможет вам быстрее освоиться.
– Должно быть, принц весьма заботлив.
– Когда дело касается вас… он старается предусмотреть каждую мелочь.
Мартина улыбнулась, но в ее словах сквозила легкая неуверенность, и Эванджелина на мгновение замерла от настигших ее сомнений. Образ Аполлона, как и все остальное, казался слишком идеальным, чтобы быть правдой.
Когда Эванджелина наконец-то осталась одна, она посмотрела в зеркало и увидела принцессу. О таком можно было только мечтать.
И все же Эванджелина не чувствовала себя таковой.
Она словно воплощала собой образ принцессы, наряженной в утонченное платье, получившей и принца, и замок в придачу, но в то же время Эванджелина ощущала себя той, кто всего этого совсем не имел. Ей казалось, что она просто примерила чужой наряд и играла роль, из которой могла бы легко выйти, вот только она не представляла, кем еще ей быть. А все потому, что она больше не чувствовала себя той девочкой, которой была раньше, – девушкой, полной надежд, верящей в сказки и любовь с первого взгляда, мечтающей обрести «долго и счастливо».
Останься она той девочкой, то, возможно, приняла бы резкие перемены и не стала бы задавать так много вопросов.
Но что-то случилось с той девочкой – что-то случилось с ней. И Эванджелина не могла отделаться от мысли, что проблема крылась не только в утраченных воспоминаниях.
Невыносимая боль все еще терзала ее сердце, как будто оно было разбито и от него остались лишь острые осколки. Эванджелина прижала ладонь к груди, словно боялась лишиться и того, что осталось от сердца. И снова ее охватило неотвратимое чувство тревоги, что среди забытого было кое-что более важное – важнее всего остального, важнее всего на свете.
Она должна была передать кому-то нечто жизненно важное. Но как бы ни пыталась, Эванджелина никак не могла вспомнить, что именно должна рассказать и кому.
3. Эванджелина
Солнце уже клонилось к закату, и в покоях Эванджелины начало темнеть. Она расхаживала туда-сюда по коврам, отчаянно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из своей прошлой жизни. Она лишь надеялась, что по возвращении Аполлон сможет дать ответы на изводившие ее вопросы. Но когда двери в ее покои наконец-то открылись, вместо принца Эванджелина встретилась с пожилым лекарем и парой его молодых учениц.
– Я лекарь Ирвис Стиллграсс, – представился ей бородатый мужчина в очках, сидевших на самом кончике его острого носа. Указав на двух девушек рядом с собой, он добавил: – А это мои ученицы, Тельма и Ирелл. Его Высочество приказал нам задать несколько вопросов, чтобы понять, какая часть ваших воспоминаний была утрачена.
– Есть ли способ их вернуть? – спросила Эванджелина.
Лекарь Стиллграсс, Тельма и Ирелл одновременно поджали губы. Эванджелина приняла этот жест за отрицательный ответ, что даже не удивило ее. Еще один тревожный знак. Эванджелина всегда надеялась на лучшее, но сегодня надежда отчего-то покинула ее. Она по-прежнему хотела понять, что же с ней случилось.
– Вам лучше присесть, принцесса, – предложил лекарь, указывая на мягкое кресло у камина, и Эванджелина послушно опустилась на него.
Молодые ученицы остались стоять, почти нависая над ней, а Стиллграсс принялся задавать вопросы.
– Сколько вам лет?
– Мне… – Эванджелина внезапно замолчала, пытаясь отыскать в памяти нужный ответ. В одном из последних четких воспоминаний ей едва исполнилось шестнадцать лет. Отец тогда еще был жив, и Эванджелина смутно помнила его счастливую улыбку, когда он открывал новый сундук с диковинками. Но больше Эванджелина ничего не смогла припомнить.
Остальные воспоминания оказались размытые и нечеткие, словно она смотрела сквозь грязное окно, за которым угадывались лишь очертания пейзажа, но четко разглядеть его не представлялось возможным. Эванджелина была уверена, что отец ее умер через несколько месяцев после этого краткого воспоминания, но не могла воскресить в памяти подробностей. В глубине души она просто знала, что его больше нет и с тех пор прошло некоторое время.
– Думаю, мне семнадцать.
Тельма и Ирелл записали ее ответ, а лекарь Стиллграсс задал следующий вопрос:
– Расскажите о вашем первом воспоминании о принце Аполлоне.
– Я только сегодня его встретила, – произнесла Эванджелина и сделала небольшую паузу, а потом все же спросила: – Знаете ли вы, когда мы с ним познакомились на самом деле?
– Я здесь для того, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них, – бодро ответил лекарь Стиллграсс и вновь принялся пытать Эванджелину: помнит ли она их с Аполлоном помолвку, их свадьбу, ночь его смерти?
– Нет.
– Нет.
– Нет.
На все вопросы у Эванджелины был лишь один ответ. Но когда она пыталась спрашивать то же самое у лекаря, тот неизменно отказывался отвечать.
В какой-то момент в покои вошел незнакомый молодой человек. Эванджелина даже не заметила, как