– Похоже на очередную легенду, – протянул Вульфрик.
– Вам ли этого не знать, – пробормотал Аполлон. – В свитке также говорится, что вы – единственный, кто смог вырастить это дерево.
– Верно, – спокойно признал Вульфрик. – Но я был глупцом, когда решил посадить его. Древо Душ – зло во плоти.
– Иногда зло необходимо.
На долю секунды суровое выражение лица бывшего короля наконец-то дрогнуло. Губы его скривились.
Аполлон почувствовал вспышку триумфа.
Но тут Вульфрик встал и посмотрел на него сверху вниз, как будто Аполлон был не более чем неразумным ребенком.
– Нет необходимого зла, есть только плохой выбор, и я боюсь, что вы, мальчик, собираетесь его сделать.
Услышав слово «мальчик», Аполлон ощетинился. Но ему удалось взять себя в руки и спокойно произнести:
– Эванджелина – невинная жертва, а лорд Джекс – бессмертный с такими же бессмертными друзьями. Я не сумею одолеть его и спасти свою жену, пока останусь всего лишь человеком.
Вульфрик хмыкнул.
– Я слышал, вашу жену похитил лорд Беллфлауэр, а не лорд Джекс.
– Может, так и было, но, помяните мое слово, сейчас она в его плену.
– Тогда вам стоит покинуть свой роскошный шатер и отправиться на поиски жены, как настоящему лидеру, – внезапно сказала Онора.
Аполлон пораженно уставился на нее, чувствуя, как его накрывает волной смущения. Слова Вульфрика разозлили его, но упрек Оноры вызвал жгучий стыд.
– Моя жена права, – добавил Вульфрик. – Отправляйтесь на поиски принцессы, а если вам дорога жизнь, то забудьте о Древе Душ.
29. Эванджелина
Эванджелина надеялась, что в «Старом постоялом дворе на окраине леса» будет тепло. Необычайно тепло. Она надеялась увидеть маленькие и уютные комнаты, в которых пылают камины и лежат стеганые одеяла – целые горы стеганых одеял. Она представила, что лоскутные одеяла покрывают скамьи, полы и лестницы.
В тот момент Эванджелина поняла, что, возможно, немного бредит. И не из-за близости Джекса. Она уже привыкла, что их связанные запястья соприкасаются. А когда они приблизились к постоялому двору, Эванджелина почувствовала, как его пульс участился.
– Что бы ни случилось, не снимай капюшон.
Ливень все не прекращался. Джекс потянулся к капюшону ее плаща и надвинул ей на глаза.
– Я ничего не вижу. – Эванджелина немного приподняла его, чтобы не идти вслепую. – А как же ты? У тебя даже плаща нет.
– Он мне не нужн.
– Тебя так же легко узнать, как меня. И к твоему запястью привязана девушка.
– Мне прекрасно это известно, – проворчал Джекс. – Просто повторяй за мной и выполняй все, что я скажу.
Прежде чем Эванджелина успела задать еще один вопрос, он открыл дверь.
Трактир не был устлан одеялами, как представляла Эванджелина, но, судя по всему, выглядел необычно и гостеприимно.
Деревянные балки пересекали потолок с разноцветными стеклянными фонариками, похожими на маленькие потерянные звезды. Они освещали лестницы по правой и левой сторонам, а также коридор в центре, который вел в безмолвную таверну, залитую неровным светом. Время, должно быть, стояло уже позднее, потому что единственными посетителями были пара, тихо беседующая за полупустыми кружками эля, и пушистый белый кот, лакающий молоко из блюдца на противоположном конце столешницы.
– Чем могу помочь? – спросила хозяйка.
– Нам нужна комната на ночь. – Джекс поднял их связанные запястья, прикрывая лицо Эванджелины. – Вы должны были нас ждать. В начале недели я отправлял послание, чтобы для меня и моей невесты подготовили комнату.
Невеста.
Одно это слово пробудило столько чувств внутри, что у Эванджелины неистово заколотилось сердце в груди и закружилась голова. Ей понравилось слышать, как он произносит слово «невеста», понравилось гораздо сильнее, чем следовало бы. Но он также упомянул, что отправлял письмо в таверну.
Джекс спланировал это. А планы Джекса никогда ничем хорошим не заканчивались.
Эванджелина не могла вспомнить, почему эта мысль пришла ей в голову. Она пыталась воскресить в памяти хоть что-нибудь, что раньше планировал Джекс, но ей удалось вспомнить лишь то, как учащенно бился пульс Джекса, когда они стояли под дождем, и как он просил не смотреть на него. И теперь у нее возникло ужасное предчувствие по поводу этого плана.
– Готова, любовь моя? Или хочешь, чтобы я понес тебя на руках? – спросил он.
Теперь Эванджелина слышала в ушах лишь «любовь моя». Она напомнила себе, что Джекс просто хорошо отыгрывает роль, следуя только ему известному плану.
У Эванджелины перехватило дыхание, когда он перерезал веревку, связывавшую их запястья, а затем без особых усилий поднял ее на руки и понес вверх по лестнице. Сердце ее бешено колотилось. Ей нравилось чувствовать крепкие руки на себе и находиться в его объятиях, но она не могла избавиться от ощущения, что грядет нечто нехорошее. То, что ей совсем не понравится.
– Джекс, что ты задумал? – прошептала Эванджелина. – Зачем ты привел меня сюда? Почему мы притворяемся женатой парой?
– Ты задаешь много вопросов.
– Только потому, что ты совершаешь много сомнительных поступков.
Джекс пропустил ее слова мимо ушей, продолжая подниматься на второй этаж. В середине коридора виднелась приоткрытая дверь, из-под которой пробивался тусклый свет свечей. Джекс переступил порог, и они оказались в комнате, которая совсем не выглядела зловеще.
Она скорее напоминала домик из сказки. Все вокруг утопало в зеленых, золотых и розовых оттенках.
Мерцающие фонарики из изумрудно-зеленого стекла висели по обе стороны кровати с резным изголовьем, похожим на цветущее дерево. Мягкий плед цвета густой зелени леса был усыпан бледно-розовыми лепестками, которые также покрывали и деревянный пол. Камин, в котором тихо потрескивали поленья, наполнял комнату мягким сиянием.
Эванджелина почувствовала, как грудь Джекса содрогнулась, когда он сделал глубокий вдох. Его сердце снова учащенно забилось – как, впрочем, и ее собственное. Но она боялась, что это вызвано разными причинами.
Время словно замедлилось, пока он нес ее к кровати. В теплом от огня воздухе витали сладкие ароматы цветочных лепестков, и все вокруг них выглядело поистине сказочно.
Все, кроме Джекса.
Он избегал ее взгляда. Смотрел куда угодно, только не на нее, когда бережно укладывал на постель. Затем потянулся к ремням на ногах, где крепились его ножи.
– Что ты делаешь? – Эванджелина вскочила на колени, когда Джекс достал небольшой оловянный пузырек. – Что это? – спросила она, с беспокойством глядя на него.
Джекс сжал челюсти.
– Я солгал, – признался он. – Мне бы хотелось, чтобы у нас с тобой все закончилось по-другому. – Он откупорил пузырек. – Прощай, Эванджелина.
– Почему ты прощаешься? – Она запаниковала, наблюдая, как Джекс наклоняет к ней флакон.
Она понятия не имела, что находится внутри, но даже в ту