Джекс со стоном повалился на землю.
Эванджелина бросилась к нему.
– Ты в порядке?
– Да. – Он выпрямился и обхватил ее за плечи в защитном жесте. – Убью этих двоих позже.
– Удачи тебе, – сказал более крупный Доблестный, тот, который нанес Джексу последний удар. Он снял темно-серую рубашку через голову и приложил ткань к разбитому носу.
– Это Дейн, – пробурчал Джекс.
Эванджелине потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, откуда она знает это имя. Дейн. ЛаЛа несколько раз упоминала его. Дейн был ее драконом – человеком, способным менять личины. Эванджелина никогда не пыталась представить его, но почему-то не думала, что он окажется таким грубияном, оставляющим за собой последний удар.
Второй брат – обладатель смуглой, золотистой, почти светящейся кожи – казался немного приятнее.
– Ничего личного, Джекс. Мы просто исполняли просьбу отца.
Джекс крепче обнял Эванджелину и бросил сердитый взгляд на Вульфрика, который только что присоединился к ним.
– А ты не мог найти более простой способ избавиться от принца? – спросил Джекс. – Например, пронзить ему брюхо мечом или отрубить голову?
Услышав об отрубании головы, трое Доблестей поморщились.
Джекс усмехнулся.
На самом деле никто никогда не отрубал Доблестям головы, но они наверняка слышали эту историю и, вероятно, видели их безголовые статуи в гавани Валорфелла.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось все это пережить, – обратился Вульфрик к Эванджелине. В его взгляде отражалось искреннее раскаяние, но что-то в его словах, в том, как он произнес «пришлось это пережить», заставило ее подумать о том, что он вовсе не сожалеет.
У Эванджелины сложилось впечатление, что Вульфрик верит, что поступил правильно, что его поступок был важнее, чем боль или ужас, с которыми ей пришлось столкнуться. Затем он рассказал историю этого ужасного древа. О том, как посадил его, не зная, что оно из себя представляет на самом деле, и как Аполлон узнал о нем и начал проявлять интерес. Вульфрик сказал Эванджелине и Джексу, что дважды предупреждал принца. Эванджелина поверила его словам, но не тому, что Вульфрик Доблестный хоть немного сожалеет о том, что принц не прислушался к его предостережениям.
– Что теперь? Собираешься вернуть королевство? – спросил Джекс.
Вульфрик рассмеялся.
– Мне не нужно ничего возвращать. Север всегда был моим. – Он, насвистывая, направился к выходу из пещеры. – Пойдемте, сыновья, – позвал он через плечо. – Нам нужно найти вашу сестру.
Братья переглянулись, и Эванджелина подумала, что они не хотят сопровождать отца в очередном походе. Не то чтобы она винила их. Она и сама не горела желанием искать Аврору.
– Как думаешь, что они с ней сделают? – спросила Эванджелина, как только Доблести ушли.
– Вряд ли они ее найдут, – ответил Джекс. – Эти двое не хотят гоняться за сестрой и сдадутся уже через пару дней. А Вульфрик слишком горд, чтобы позволить кому-то вне их семьи узнать, что его дочь – чудовище.
«Совсем как Кастор», – подумала Эванджелина, но не стала произносить этого вслух. На самом деле Кастор ей немного нравился. Но она больше не хотела говорить о Доблестях. Она не сомневалась, что это не последняя их встреча. Теперь, когда Аполлона не стало, ее титул принцессы более ничего не значил. И если Вульфрику Доблестному нужно королевство, пусть его забирает. Главное, что у нее есть Джекс.
Джекс тихо рассмеялся, и Эванджелина заподозрила, что он услышал ее мысли.
Она повернулась и внимательно осмотрела его. Под левым глазом наливался пурпурно-синий синяк, губа была рассечена, а одежда разорвана. Все пуговицы на рубашке отсутствовали, а левый рукав и вовсе свисал с плеча.
И все равно он выглядел так же прекрасно, как и всегда.
Его вид напомнил ей об их первой встрече, когда он сидел в глубине своей церкви и рвал на себе одежду. Только сейчас Джекс улыбался.
Когда они неспешно двинулись к выходу из туннеля, Эванджелина увидела, как его губы изогнулись в дерзкой усмешке.
– Куда мы идем? – спросила она.
На его щеке чуть ниже пореза появилась ее любимая ямочка.
– Куда захочешь, Лисичка.
Эпилог
Печально известное проклятие, наложенное на все сказки Великолепного Севера, наблюдало, как несчастные влюбленные, которые отныне не были несчастными, выходят из древней пещеры.
Проклятие почувствовало облегчение от того, что они наконец-то покинули ужасное место. Ему никогда не нравилась мрачная пещера, а мерзкое древо, росшее внутри, оно и вовсе на дух не выносило. Проклятие воспламеняло все истории, в которых упоминалось проклятое дерево, чтобы предостеречь смертных, но некоторые люди ужасно глупы.
Проклятие радовалось, что человеческой девушке и ее спутнику, не совсем человеку, хватило ума уйти от дерева. Проклятие полагало, что теперь пара проживет долгую и счастливую жизнь. И обычно на этом моменте проклятие переставало следить за героями.
«Долго и счастливо» не вызывало у проклятия особого интереса. Из такого не получалось запоминающихся историй, поэтому ему нечего было делать, если только оно не собиралось разрушить блаженную концовку. Сейчас оно не хотело этого делать. Но хотело узнать ответ на один-единственный вопрос, который все еще оставался нерешенным.
И вот проклятие наблюдало за тем, как раненый не совсем человеческий молодой мужчина обнимает за плечи девушку, которую когда-то воскресил из мертвых.
Проклятие в самом деле надеялось, что пара будет жить долго и счастливо. Оно сомневалось, заслуживает ли этого молодой мужчина, который был не совсем человеком, но девушка с золотисто-розовыми волосами точно заслужила.
Она с обожанием смотрела на своего не совсем человеческого спутника, не обращая внимания на его синяки, порезы и запекшуюся кровь на лице.
– У меня остался один вопрос, – сказала она.
Если бы проклятие историй умело дышать, оно бы, возможно, затаило дыхание.
Оно увидело, как не совсем человеческий молодой мужчина оскорбленно приподнял бровь.
– Всего один?
– Нет, на самом деле их гораздо больше. – Она нервно прикусила губу.
Что-то изменилось в глазах не совсем человеческого юноши. Он выглядел так, словно тоже желал обхватить ее губу зубами.
– Можешь спрашивать меня о чем угодно, Лисичка.
– Замечательно! – Ее губы растянулись в сладчайшей улыбке. – Расскажи мне о яблоках.
– Следующий вопрос.
– Но ты сказал, что я могу спрашивать о чем угодно!
Взгляд не совсем человеческого юноши стал дразнящим, а в глазах появились серебристые искорки.
– Я не обещал ответить.
Девушка надула губы.
Не совсем человек протянул руку и нежно провел пальцами по ее нижней губе.
– Это уже не имеет значения, –