Александр Юрьевич Сегень
Людоед
Я его боюсь!
«Храни себя, храни!» — самодельная надпись красного цвета на бетонном заборе, за которой следовал поворот с шоссе на главную улицу известнейшего подмосковного поселка Габаево со множеством элитных дач, строившихся здесь еще с начала двадцатого века. Вообще-то перед надписью когда-то еще красовалось «Россия, Русь!», но эти два слова почему-то замазали краской горчичного цвета, из-под которой они все равно проступали, хоть и блёкло. Назар всякий раз усмехался при виде сего граффити. Почему упрятали «Россию» и «Русь»? Будто эти два слова неприличные.
Свернув налево, он ехал на своем черном «Бентли флаинг спур», что значит «Бентли летучая шпора», по поселку, мимо респектабельных двух- и трехэтажных особняков, в которых обитали далеко не бедные люди — например, миллионеры Потапов и Лихоногов, кинорежиссер Хвостинский, рэп-музыкант Синий, — но многие дома выставлялись на продажу, причем уже с тех пор, как они с Региной поселились тут два года назад, мечтая купить один из таких домиков, хотя цены на них запредельные.
По приказу цифрового ключа ворота послушно раздвинулись, и «летучая шпора» медленно въехала на заснеженную территорию четырех двухэтажных домов, разделенных невысокими заборами. Все они сдавались таким, как Назар и Регина, обеспеченным, но еще не имеющим собственного особняка. Сдавал известный в середине девяностых Гавриил Харитонов, мелькнувший в политике и бизнесе недолго, но успевший купить себе виллу в Марбелье. В Габаеве он отгрохал четыре роскошных дома, за каждый из них он просил не просто по сто тысяч, а ради прикола — сто и одну тысячу рублей в месяц. И люди снимали, ни один из четырех не пустовал.
На первом этаже — сто квадратов, кухня и огромная гостиная с камином и даже с бильярдом, в который они поначалу взялись играть, но Назар всегда побеждал, а Регина проигрывать не умеет и не любит, так что сейчас они обычно порознь друг от друга катали шары. На втором этаже — большая спальня и три гостевые комнаты, в которых лишь изредка ночевали разные гости.
Поставив «летучую шпору» под навес, где дремала Регинина «Альфа-Ромео Джульетта», Назар вышел, тряхнув длинными каштановыми волосами, сладко потягиваясь, в предвкушении того, как он сейчас сообщит Регине умопомрачительную новость. Просто так подобные известия не объявляют, и он напустил на себя безрадостной скорби, окружил свое вхождение в просторный холл первого этажа вздохами, портфельчик в отчаянии швырнул на диван.
— Что случилось, Наз? — мгновенно заценила его мрачность Регина. Она сидела на другом диване, у окна, с айфоном и с бокалом настоящей испанской риохи «Эль Кото».
Ничего не ответив, он направился к холодильнику, достал оттуда банку соленых огурцов, бутылку «Белуги», налил полный стакан, бросил три кубика льда, сел за стол и намахнул. Огурец весело захрустел, как морозный снег под ногами.
Регина не на шутку всполошилась, отставила в сторону айфон и бокал, села напротив:
— Да что произошло, Назар?
— Произошло, Рина, — тяжело выдохнул он.
— Да не томи, Наз!
— Даже не знаю, с чего начать. Новость страшнейшая.
— Ну?!
— Мы скоро будем богатые.
— Что-что? Вот зараза!
— Мы скоро купим себе дом и участок, Регинка! Такие, о каких мечтали! Шеф дает заказ. И еще мы себе тоже где-нибудь в Марбелье или в Сен-Тропе купим домишко!
Регина вскочила, снова села:
— Это что, с первым апреля?
— Нет, на полном серьёзе.
— Рассказывай!
— Огромный проект. Штук десять серий, а то и больше, как сумеем раскрутить. Баблища немерено дают.
— О чем? О Донбассе?
— Да пошел этот Долбас куда подальше! Я вообще думаю: если Сапегин дает такой заказ, нас с тобой ввели в особый круг избранных.
— Да о чем заказ-то?! Сейчас по башке получишь!
— «Его пальцы, как толстые черви, жирны. А слова, как пудовые гири, верны», — медленно процитировал Назар.
— Не может быть! — выпучила глаза Регина. — «Тараканьи смеются глазища, и сияют его голенища»?
— Так точно. О нем.
— Да об этом дяденьке уже столько спама навалили!
— Тем не менее. Нам под новым ракурсом. Как он гнобил советское кино.
— Гнобил кино? Класс! Быстро мне тоже водки со льдом!
— Слушаюсь! — развеселился Назар, зная, что, если Регина начинает отдавать приказы, значит, в ее умной головенке уже завертелось, след взят, хвост пистолетом, нос по ветру, тема распознана. Он налил себе и ей «Белуги», они громко чокнулись, опрокинули, и теперь уже словно две пары ног побежали по морозному снегу. Огурцы что надо! И сразу дико захотелось есть, на плиту устремилась сковородка с недоеденными вчера картошкой и грибами, на стол пришли холодец из коробочки, буженина, французский паштет, холодное дефлопе, получившее ход в России после «О чем говорят мужчины», и даже рокфор, хотя Регина с пеной у рта всегда доказывала его неуместность до окончания основной трапезы. Откупорилась новая риоха «Эль Кото», и полетела мысль, нанизывающая на себя идеи.
— То, что он гнобил, в этом можно не сомневаться, — жуя, говорил Назар. — Давай навскидку, кого именно?
— Ну как кого! В первую очередь этого — Эйзенштейна, — легонько попрыгивая на своем стуле, мурлыкала Регина. — «Броненосец “Потемкин”» во всем мире признали лучшим фильмом всех времен и народов, а он его запретил. И самого Эйзенштейна в конце концов свел в могилу. Слушай, Назар, отличная идея! Каждую серию начинать на кладбище, на могиле очередного загубленного им деятеля кино. Ну-ка, ну-ка! — Регина прыгнула в Интернет. — На Новодевичьем кладбище, четвертый сектор. Фото! Глянь, Наз! Черная каменная плита. Ты стоишь перед нею, длинноволосый и красивый, и начинаешь текст о яркой, но короткой жизни великого режиссера, загубленного диктатором.
— На кладбище? — задумался Назар.
— А что не так?
— Мрачновато.
— Да ладно тебе!
— Я вообще-то, если честно, его боюсь.
— Кого?
— Ну кого-кого? Его!
— Он давно уже в могиле сгнил, Назик!
— Откуда ты знаешь? Может, он, как граф Дракула, выходит из земли и идет к тем, кто смеет прикоснуться?
— Не болтай ерунду, любимый. А если не секрет, сколько обещают?
— Если даем заяву и получаем одобрение на синопсис, сразу нам откалывают кусок стоимостью в джип «Гранд Чероки». Когда сдаем синопсис, сумма втрое