Звонок мобильного прерывает мои нервные метания. Мама волнуется. Вчера на телефоне было несколько пропущенных, но я не стала с ней разговаривать. Мне и сегодня не хочется, но нужно успокоить, чтобы она не нервничала.
— Да, мама, — прикрыв дверь, принимаю вызов. Жду, что меня начнут воспитывать, но звуки, раздающиеся из динамика, меня настораживают.
— Сеня, — всхлипывает в трубку.
— Мама, ты плачешь? Что случилось?!
— Мирон.… — всхлип. — Мирон попал в аварию.… — плачет мама навзрыд, а я прикрываю глаза.
— Он мертв? — ловлю себя на мысли, что испытывала бы по этому поводу только облегчение. Я очень плохой человек. Очень плохой, потому что не чувствую к нему ни капли жалости.
— Есения, ну что ты такое говоришь?! — рыдает в голос. — Нет, нет! Он не мертв, слава богу! Просто сильно пострадал… — делится мама со мной своими переживаниями, а мне совсем не жалко Мирона. — Ты приедешь? — спрашивает меня.
— Куда?
— Еся! — прикрикивает. — В больницу, я тут совсем одна…
— Мама, ты сама не пострадала? — только доходит до меня, что они могли быть вместе.
— Нет, не пострадала. Мирон меня высадил у работы, а потом случилась эта авария, — сложно разобрать ее слова из-за рыданий. — Так ты приедешь?
— Мама, у меня работа… — не хочу я никуда ехать.
— Есения, за ним уход может понадобиться. Давай ты уволишься, дочка? Зачем кого-то нанимать, если у нас свой медик дома есть?...
Глава 29
Есения
Подвисаю на несколько секунд, никак не могу уложить в своей голове слова мамы. Всегда осуждала людей, которые бросают близких в тяжелой жизненной ситуации, отказываются ухаживать за больными родителями, но сейчас понимаю, что обстоятельства могут быть разными. А Мирон и вовсе мне никто. Единственное, что я готова для него сделать — добить, и совесть меня мучить не будет!
— Он что, парализован? Не сможет больше ходить? — не выходит скрыть надежду в голосе. Это сразу бы решило ряд проблем.
— Еся, ты что такое говоришь?! — даже плакать от возмущения перестает. — Нет, слава богу! У него сломана нога, сотрясение мозга, ушиб.… — перечисляет мама незначительные травмы. — Ему нужно будет приготовить, подать лекарства, сделать укол, поставить капельницу. Как только Мирон встанет на ноги, мы поможем тебе найти новую работу.…
— Я не буду увольняться, — выходит возмущенно. — Если ты так переживаешь за мужа, возьми отпуск и ухаживай за ним, — стараюсь говорить ровно, но голос дрожит от злости.
— Да я бы взяла, Сеня, но я ни уколы ставить не могу, ни капельницы.… — всхлипывая, причитает. Вся такая расстроенная. Нашла о ком переживать! — Мы с ним в отпуск собирались, вот как теперь.…
Закатываю глаза.
— Вряд ли ему назначат капельницы после выписки из стационара, — говорю твердо. Я уже поняла, что мама расстроилась и придумала проблему там, где ее нет. — И уход за твоим Мироном не нужен. На костылях доковыляет до туалета и до кухни.
— Сеня, ты.… ты почему такая черствая? — удивляется мама моей жесткой реакции.
— Мама, Мирон взрослый мужик, а ты с ним, как с маленьким, носишься. Он ногу сломал, а не лишился всех конечностей…. — не дослушав, мама сбрасывает звонок. Обиделась. Неприятно, что мы стали даже по пустякам ругаться. Полгода прошло, как в нашу семью вошел этот мужчина, а мы уже словно чужие.
— Привет, — вздрагиваю, услышав позади себя голос Тамерлана.
— Привет, — обернувшись, убираю телефон в карман.
— Почему завтракать не идешь? — стряхивая капли воды с челки. Видимо, умывался во дворе под краном. Взяв несколько марлевых салфеток, протягиваю ему. — Спасибо, — вытирая влагу с лица. — Меня за тобой прислали, идём завтракать.
— Идём, — забрав салфетки, выбрасываю в ведро. Есть не хочется, мама своими новостями испортила аппетит, но нужно себя заставить. — Ты тоже участвовал в спаррингах? — спрашиваю парня, заметив, что у него стесаны костяшки.
— Как инструктор, — поясняет мне. Не знаю, какую роль выполняют инструкторы, но, судя по пропотевшей футболке и сбитым костяшкам, они не отсиживаются в стороне.
— Зайдешь после завтрака, обработаю руки.
— Это мелочи, — отмахивается Тамик. Мы как раз входим в столовую, направляемся к столику, за которым сидят Игорь Николаевич и Аслан.
По телу прокатывается знакомый жар, сердце сбивается с ритма. Прячась за спиной Тамерлана, стараюсь быстро взять себя в руки, чтобы не краснеть, как влюбленная школьница.
— Доброе утро, — не глядя в лицо Аслану, здороваюсь с ним. Ночью я была куда смелее.
— Ты чего задержалась? — спрашивает доктор, перебивая Аслана, который в этот момент здоровается со мной.
На столе каша, яйца, тосты, мясная и сырная нарезки, блины, сметана.… есть не хотела, а теперь слюну сглатываю.
— Мама позвонила, — ответив Игорю Николаевичу, придвигаю к себе тарелку с кашей.
— Ты чем-то расстроена? — спрашивает Аслан. Как он понял? Хочется ответить, что все в порядке, но, глядя ему в глаза, невозможно врать.
— Отчим в аварию попал.
— С ним все в порядке? — без тени сожаления. Мне вообще показалось, что он не спрашивал, а констатировал факт.
— Может, тебя домой отправить? — вмешивается Тамик. Вот у него на лице сочувствие, а у Аслана безразличие. Он не проникся трагедией, случившейся с Мироном.
— Нет, — под сканирующим взглядом Аслана мотаю головой. — Мама говорит, с ним всё нормально, — а вот сейчас обманываю, но не испытываю по этому поводу сожалений. Мирон не тот человек, которого нужно жалеть.
Аслан ведет себя так, будто между нами ничего не произошло этой ночью. Я несколько раз ловлю на себе его взгляды, но не вижу в них интереса. Мне немного обидно. С другой стороны, чему я удивляюсь? В его жизни полно красивых женщин. А мне его и удивить нечем. Попросила поцелуй…
Смешно….
Аслан и Тамерлан первыми заканчивают завтрак и уходят, Игорь Николаевич дожидается меня. С насмешкой наблюдает за бойцом, который принес мне полевых ромашек.
— Эту дрянь ты в отделение