– Пётр Владимирович! Доктор Григорьев! – позвал его Антон, машущий фонарем из ямы. – Тут кое-что интересное, вам понравится!
– Ох, мои коленки! – притворно пожаловался Пётр, но всё же полез по сильно наклонному трапу вглубь ямы, в полутьме, при свете одинокого горящего прожектора, хватаясь за импровизированные перила. Дима сбежал впереди него. Пфф, мальчишка. Его жена спокойно шла следом.
– Показывай, Антон, – уже перейдя на английский, попросил философ, когда они все подошли и столпились возле небольшого памятника. Вблизи эти шедевры зодчества поражали ещё больше. Такая тонкая работа, прошедшая сквозь тысячелетия и навевающая столь тихую, щемящую сердце тоску. Благодаря фонарям можно было разглядеть каждую деталь, каждую линию.
– Я удивлён, что археологи этого не заметили. Возможно, не знали, что нужно искать. Я тоже обнаружил не сразу, – начал Лукьянов, поправляя очки, стараясь не запачкать стёкла грязными от пыли руками. – Надо было дождаться, чтобы взошли звёзды, и тут мне тоже помог Айзек.
– Антон, не томите уже, покажите им! – сказал Кинг, слегка улыбнувшись, но улыбка тут же сползла с его лица, и оно стало каменно-серьёзным. Что же там такого?
– Вот, смотрите, на плите изображён плачущий глаз, – Антон поднёс фонарь ближе, глаз был и в самом деле, довольно детально прорисованный, со стекающей, словно настоящей слезой. Маленький глаз человека, окутанный незнакомым созвездием. – И вы видите звёзды. Одна из них сияет прямо над глазом.
Всё было мелким, но рельефным и чётким. Красиво. Напоминало Древний Египет, но вряд ли Антон намекал на это.
– А теперь взгляните в ту сторону, – Лукьянов указал от памятника-пня вдоль плиты к горизонту и поднял руку в небеса.
– Что же там? – Пётр всматривался в чернеющее небо, отодвинув фонарь как можно дальше, чтобы тот не мешал. Стояла тишина. В небе проглядывали звёзды. Яркие и бледные. Здесь, на неосвещённом луной небосводе, в отсутствие огней городов и заводов, они были видны чётко, как в горах на Земле.
– Не находите, что созвездие похоже, Пётр? – тихо спросил Айзек. Пётр кивнул. Что-то в этом было.
– Так вот, – продолжил Антон, – дело в том, что та звезда, которая сияет над плачущим глазом, здесь довольно мелкая, тусклая, но примечательна тем, что это…
– Наше Солнце, – закончил за Лукьянова Дима. Пётр вздрогнул. Неужели?..
Глава 11. Катрина Кэмпбел
Конкордия
Даже если не брать в расчёт причину, по которой Натич Аш прилетела, просто встретиться с ней вновь казалось событием примечательным. Учитель Жизни была удивительной, Катрина просто не могла понять, как в её голове умещалось столько информации. Натич являлась и врачом, прекрасно разбиравшимся в биохимии человека, и биологом, досконально изучившим флору и фауну десятков планет, и психологом, и фармацевтом. Каждый день, проведённый в её обществе, приносил новые удивительные открытия о жизни, так что ещё на Марсе она с удовольствием слушала Натич, старательно запоминая её слова.
Однако быть энциклопедистом знаний Кен-Шо показалось Катрине недостаточно увлекательной судьбой. А вот новая планета, новые вызовы – это в духе семьи Кэмпбел. Её отец был исследователем-океанографом, проводящим месяцы в экспедициях, мать увлекалась насекомыми, и её коллекция жуков со всего мира могла соперничать с собраниями многих музеев. Как они вообще познакомились? Дед и прадед по линии матери были математиками, как это ни странно, а бабушка и дедушка по линии отца в своё время работали в программе поиска внеземных цивилизаций. Они ничего не нашли, зато теперь у их внучки, в полной мере унаследовавшей дух первооткрывателя, появилась наставница из другого мира. Да и сама Катрина жила за двенадцать световых лет от дома.
Да, благодаря Согласию наука Земли даже не пошла, а полетела вперёд семимильными прыжками. Знания о природе жизни стали глубже. Чего стоили одни только сведения о неизбежности и предопределённости эволюционного пути! Сэр Чарльз Дарвин, как и многие учёные, продолжавшие его дело, оказались бы не просто удивлены, а обескуражены. Вся случайная цепочка мутаций в конце концов вела к осмысленной динамике! Любой путь приводил к появлению человека. Да, люди были разными, но в какой-то мере, и на Земле они различались. Другое строение носа, длина рук, крепость костей, цвет глаз, кожи – флуктуации и причуды эволюции. Раса землян возникла не благодаря случайным мутациям, она была целью. В какой-то момент эти знания, в чём Катрина была уверена, объединят мировые религии с наукой, дадут новый виток объяснений глубинной сути Вселенной. Ведь если Она чего-то хочет, для чего-то создаёт бесчисленные человечества в себе, то что же это, если не Божий Промысел? Ранее Катрина относила себя к агностикам, но с тех пор, как узнала о существовании другой жизни и о том, насколько та жизнь близка к ней, она порой думала о Боге.
Натич, как представитель высшей расы, прошедшей тот же путь, что и земляне, но сотню тысяч лет назад, ловко объясняла всё без вмешательств внешних сил. Основная теория походила на то, что предложил профессор Уайт ещё на стадии переговоров с Согласием: неудачные, неэффективные виды отмирали, для создания культуры и цивилизации требовался вид, обладающий определёнными особенностями, среди которых было и прямохождение для свободы рук, развитый мозг и речь, забота о потомстве, стадность, всеядность и ещё многое. Например, всем расам свойственен музыкальный слух, тяга к прекрасному, схожий гормональный подбор и прочее. Удивительно, но везде, где возникли люди, сначала появились млекопитающие, потом подобия приматов, и потом уже хомо сапиенс. Это научное объяснение выглядело замечательным, но Катрина для себя решила считать его лишь теорией. В конце концов, оно не объясняло главного – причин подобной потребности в разуме, цивилизациях и сверхцивилизации как финального (если финального!) этапа развития Жизни.
Сейчас научная теория эволюции стояла на интересном распутье – смогут ли они привнести в неё новые знания? Что даст исследование ДНК Предтеч? Для этого и прилетела Натич Аш, и им предстоит разбираться вместе.
– Мы приехали, – вывел её из волшебного мира мыслей водитель – молодой сербский парень из службы безопасности, когда машина, в которой они с Натич и Айком тряслись по пути, наконец остановилась. С её заднего сиденья был виден уже привычный ландшафт раскопок. Вечерело. Успеют ли они