— Мне надо к капитану корабля, а я не знаю куда идти, — попробовал изобразить растерянность. Вдруг прокатит.
— Капитан в рубке. И он вряд ли кого к себе вызывает во время полёта.
— Ко мне приходил офицер-лейтенант, не знаю, как его имя, потом я разговаривал с офицером в отдельной каюте, и он отправил меня к командиру корабля, а сам сказал позже придёт. Есть важная информация, что срочно необходимо передать командованию.
— Офицер-капитан Конта́тис приказал?
— Не знаю, он не представился, — ответил, смотря честными глазами, не моргая, на собеседника. И он первым отвёл взгляд.
— Тебе налево по лестнице на уровень выше, потом направо, затем первый поворот налево и снова направо до конца.
Ни отвечать, ни как-то жестом проявлять благодарность не стал — неизвестно, какие у них привычные жесты и уставные порядки. Спокойно развернулся и пошёл к лестнице.
Я торопился. Не знаю почему, но обострилось чувство опасности. Я чуть ли не бегом, перепрыгивая через несколько ступеней поднялся на уровень выше и чуть сбавив темп пошёл по коридору. Поворот. Ещё один поворот и у самой двери, где как мне сказали находится капитанская рубка, замечаю офицера посыльного, что приходил в медотсек, а рядом с ним Поскан, что-то торопливо говорит и экспрессивно жестикулируя объясняет…
Глава 24
Время вновь уплотнилось. Мне показалось, что разделявшее нас в двадцать метров расстояние я преодолел за считанные мгновения. Я видел, как медленно поворачивается в мою сторону офицер-лейтенант, как его глаза закрываются, моргая, а я уже стою возле и наношу удар клинком в область печени. Зрачки Поскана медленно увеличиваются в размере, рот открывается в немом крике, но и он получает свою порцию смерти. Тела ещё стоят. Хватаю за форму офицер-лейтенанта, переворачиваю лицом к двери. Одной рукой поддерживаю чтобы тот не упал, а второй, что с клинком, беру за кисть и прислоняю его ладонь к панели управления дверью. Та медленно, очень для меня медленно начинает открываться. Удерживая тело достаю из кобуры личное оружие. Клинок перекладываю в левую руку, пистолет в правую и тут время ускоряет свой бег. Тело Поскана — собаке собачья смерть, падает. Не доверял я ему. Слишком неадекватно для кадрового военного он вёл себя. Предавший раз предаст и второй, и третий. Он выжидал и нашёл время и место, когда предать вновь. Скажите жизнь любил, так все её любят и хотят жить.
Дверь открывается и я, отбрасывая тело офицера, шагаю внутрь капитанской рубки. Дверь за мной закрывается. Шаг вперёд и в сторону влево. Вскидываю оружие.
Помещение пять на восемь метров. Справа и слева друг за другом занятые экипажем места. Впереди отдельно два рядом места, как понял пилотов. Вскидываю оружие и начинаю стрелять, мысленно молясь, чтобы оружие не дало осечки.
Семь выстрелов — шесть трупов. Один, тот в кого стрелял последним успел встать с места и попробовать укрыться, но второй заряд попал в цель. Вытер пот со лба.
— Не расслабляйся, нужно провести контроль и поднять аппарели, — оглядываясь, бормотал себе. То, что кто-то выжил в скоротечном бою я сомневался. Стрелял практически в упор с расстояния пары метров в неожидающих атаки, но контроль нужно произвести, проверить, может кто и получил заряд в область сердца, но по какой-то причине выжил. Мог бы стрелять и в голову, но тогда у противника возрастёт шанс отклониться от выстрела.
Экипаж — шестеро, а это восемь-девять секунд и за это время, особенно последняя цель, может изменить положение, что и вышло. Пилот, в которого стрелял последним так быстро выскочил из своего кресла, что первый заряд прошёл мимо. Но вторым я в него попал, вот только не был стопроцентно уверен убил или нет.
Осматривать, пробовать пульс не стал. Подходил, клинком в сердце и всё, тогда наверняка.
— Пятый, — произнёс, выдёргивая клинок из груди. — Так, а где шестой⁈
Не знаю, какая чуйка сработала, но я из положения полусидя ушёл перекатом через бок и одновременно, едва задев меня над плечом пролетел заряд.
— Живой… Надо было с него начинать… — чертыхнулся про себя лёжа на полу, отползая за укрытие. — Стреляли слева и сбоку. Значит он где-то за пилотскими креслами. Обойти не могу, а время идёт и с минуты на минуту всполошатся или кому-нибудь взбредёт в голову прийти на уровень где располагается капитанская рубка. Придётся действовать быстро.
Выставив оружие в сторону, где предполагаемо спрятался противник, щучкой, распластавшись на полу, оттолкнувшись ногами от опоры прокатился по полу, но движения не заметил. Замер на мгновение прислушиваясь — тишина. Поднялся и, пригибаясь, пошёл с каждой секундой ожидая движения или выстрела. Два метра, три метра, и я заглядываю за место пилота.
— Мёртв, — произношу, но для уверенности стреляю в голову. Тело пилота лежало на полу, прислонившись спиной к панели. В одной руке пистолет, а другая сжимает обугленную рану на животе. — Тяжело ранил, но сразу не убил. Сил и смелости ему хватило выстрелить, не то, что этому трусу, — сплёвываю на пол. — Ладно, это всё потом, — произношу и перевожу взгляд на пилотское место. Подхожу, усаживаюсь в свободное кресло. Я не проходил курс пилотирования в обучающем тренажёре, но изредка следил за производимыми манипуляциями и по крайней мере с обозначением, принятом на флоте противника имел общее представление.
— Левый с пиктограммой тумблер вверх, ручка направо. Закрыть аппарель. Так, это есть. Нужна громкая связь.
Перевожу взгляд, микрофона не видно. Беру с крепления шлем. Надеваю и тут в ушах раздаётся непереводимая брань. То, что ругаются я понял по эмоциональному окрасу речи, а из обрывков предложений, проскальзывающих между, понял, что закрыл аппарель очень вовремя. Несколько бойцов оказались сброшены с высоты, а основная группа эвакуации так и осталась практически в полном составе за бортом.
Поискал глазами как переключиться на громкую связь. Произвёл нужные манипуляции.
— Внимание! Внимание! Группе, что прибыла в спасательной капсуле с крейсера «Шаустан» в полном составе прибыть к капитанской рубке на уровень два. Повторяю. Группе, что прибыла в спасательной капсуле с крейсера «Шаустан» в полном составе прибыть к капитанской рубке на уровень два. Бес, — последнее слово произнёс по-русски, чтобы поняли, что говорю я, а не кто-то другой вызывает.
Откинулся на спинку кресла и краем глаза на