Внезапно Рэйчел вспомнила о Сьюзи Харгривз. С тех пор как умерла Диана, прошел уже месяц. Может, она теперь будет готова назначить день, чтобы отобрать одежду на продажу?
— Прости, я пропала, — извинилась Сьюзи. — Это было тяжело.
— Разумеется. Я всё понимаю.
— До сих пор подхожу на автомате к телефону с мыслью: «Надо же позвонить Дач», а потом вспоминаю, что больше не смогу этого сделать. Я так и не смирилась с ее смертью.
— Как прошли похороны?
— Я рыдала как ребенок, но, к счастью, я сидела за каким-то здоровенным воякой, который заслонял меня от камер. Его жена то и дело оборачивалась, охала и причитала из-за звуков, которые я издавала. — Сьюзи невесело усмехнулась.
— Я смотрела кусочек по телевизору, и мне показалось, что это была какая-то странная смесь королевских похорон и массового зрелища. То, что происходило снаружи, было крайне необычно.
— Сама Диана была необычной, — ответила Сьюзи. — Но я так думаю, что ты звонишь, чтобы договориться о дне, когда можно прийти и еще поразбирать шкафы?
— У меня появилось бы больше товара, так что это было бы весьма кстати.
— А у меня появилось бы больше наличных. Дайка я найду свой ежедневник. — Она положила телефонную трубку, и в той воцарилась тишина, разрываемая лишь звуком шагов по деревянному полу.
Рэйчел никак не могла решить, сказать про документальную передачу Алекса или нет. В конце концов, даже если Сьюзи с ходу отметет идею, это все равно будет доказательством того, что Рэйчел поддерживает его карьеру.
К моменту, когда Сьюзи снова взяла трубку, Рэйчел решилась:
— Не знаю, рассказывала ли я тебе, что мой жених Алекс снимает документальные фильмы? Сейчас он работает над программой о Диане. Возможно ли, чтобы ты пообщалась с ним на эту тему? — В трубке было тихо. — Я, конечно же, прекрасно пойму, если ты откажешься. Прости, я просто подумала, что лучше сказать тебе.
Когда Сьюзи заговорила вновь, ее тон был прохладным.
— Пусть пришлет по факсу информацию, что за программа, и я подумаю.
Она дала номер факса, и Рэйчел записала его на краешке страницы в тетрадке, где вела бухгалтерские расчеты.
— Спасибо, Сьюзи. А когда мне лучше прийти к тебе?
— Я перезвоню, — сказала та и положила трубку, не попрощавшись.
Глава 29
Брайтон. 16 октября 1997 года
Алекс был восхищен, когда узнал, что его любимая попросила Сьюзи поучаствовать в съемках передачи, но сама Рэйчел была в бешенстве на себя и в глубине души злилась на Алекса за то, что оказалась в таком положении по его милости. Упоминание передачи было совершенной бестактностью. Шли дни, а от Сьюзи не было ни словечка. Похоже, Рэйчел лишилась источника товаров, в котором очень нуждалась.
Каждое утро она начинала с объезда благотворительных магазинов и антикварных рынков в богатых районах на юго-востоке Лондона и открывала «Забытые мечты» только в обед. Каждую неделю Рэйчел отыскивала несколько вещей для продажи, но торговля по-прежнему шла вяло, и ее страх, что в конце октября она не сможет заплатить за аренду, все возрастал. Теперь она надеялась только на то, что банк одобрит получение новой кредитной карты и она сможет снять с нее наличные.
Иногда Рэйчел снилась Диана, и она просыпалась со смешанным чувством возбуждения и вины, которое накладывало отпечаток на ее настроение на протяжении всего дня. Она часто вспоминала о сыновьях принцессы и думала, как им удается справляться с немыслимой утратой. Рэйчел прочитала, что одному было пятнадцать, второму — двенадцать. Достаточно взрослые, чтобы осознать, какая трагедия произошла, но еще слишком юные, чтобы посмотреть на нее по-взрослому. Алексу тоже было двенадцать лет, когда его мать внезапно умерла от инсульта. Он обнаружил ее дома на полу, когда вернулся из школы, вызвал «скорую», но ее не спасли.
Когда Рэйчел в начале их отношений спрашивала его о том времени, он сказал, что его освободили от посещения школы на неделю до похорон и он был рад вернуться к учебе сразу после них, потому что ему было страшно сидеть в доме вместе с убитым горем отцом. И всё там напоминало о потере: пустой стул за завтраком, мамины косметика в ванной и пальто в прихожей. А отец продолжал свое существование, напрочь забыв о насущных повседневных задачах на несколько месяцев.
Все учителя в школе стали необычайно добры к Алексу, и он этим пользовался. Его не наказывали за пропуски уроков, поэтому он взял привычку забираться в сарай для велосипедов и покуривать там сигареты со старшими мальчишками, вместо того чтобы заниматься математикой два урока подряд. Когда он вывалил обед на парня, который его раздражал, учителя сказали, что это, должно быть, случайно, и никакого наказания не последовало.
— Внезапное исчезновение каких бы то ни было границ пугало, — сказал Алекс. — Будто я мог сделать все, что угодно, и никто бы меня не остановил. Я чувствовал себя так, будто плыву по течению и мне не за что держаться; будто бы не стало ничего, что имело бы значение. Я никогда не думал о самоубийстве, но помню свои мысли о том, что даже если я умру, это тоже ничего не будет значить. Смерть может настичь любого из нас в любое время. Так зачем из-за этого волноваться? Какой в этом смысл?
Рэйчел тогда обняла его, и у нее болело сердце за того маленького потерянного мальчика, каким тогда был Алекс.
— Что помогло тебе пережить все это?
Прежде чем ответить, он посмотрел в окно.
— Я просто выбросил маму из своей головы. Это звучит жестоко, но таков был мой способ справиться. Потом появилась Венди и стала делать все, что обычно делают мамы: стирать, давать мне деньги на обед, и я подумал: «Ну и ладно, раз так». Я позволил себе вспомнить свою настоящую маму, только когда мне было уже за двадцать. К тому времени события казались не такими близкими, и потому справляться с воспоминаниями было уже не так мучительно больно.
«Может, и мальчики Дианы переживают что-то похожее», — думала Рэйчел. И она задавалась вопросом, связано ли то, что Алекс так мечется сейчас, с тем, что у него в жизни была похожая ситуация. Если да, то он, наверное, этого даже