— Мистическое место, — сказала она Эрнесту, — и внушающее благоговение. У меня даже голова кружится. — Она взяла его под руку и почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. — Спасибо тебе, что привез меня сюда. Особое место.
На Брайнстон-Корт они вернулись уже к ужину. Горничная сказала, что Уоллис звонила и предупредила, что ее задержали в Форте и она сможет вернуться только к утру, поэтому просила передать, что бы они ужинали без нее.
Мэри с удивлением глянула на Эрнеста, но на его лице не дрогнул ни один мускул.
За ужином она все же не удержалась от того, чтобы не заговорить об этом:
— Конечно, очень лестно, что Уолли так много значит для наследника престола, но я боюсь, как бы ситуация не вышла из-под контроля. В Нью-Йорке люди, которым особо нечем заняться, уже распускают слухи.
Эрнест отправил в рот полную ложку супа и только затем ответил:
— То, что говорят люди, я и в грош не ставлю, но то, что другой мужчина покупает моей жене драгоценности и одежду, мне действительно чуждо. Она утверждает, что в этом, наоборот, есть справедливость, поскольку сопровождает его на мероприятиях, и для каждого из них у нее должен быть новый наряд.
— Можно, наверное, и так на это посмотреть.
— Я бы предпочел платить за это самостоятельно, но мой бизнес еще борется с последствиями краха. — Он многозначительно взглянул на Мэри. — Ты лучше меня знаешь Уоллис и ее беспокойство насчет денег.
Мэри кивнула. Она отлично помнила страдания Уоллис, когда ей приходилось вымаливать у дяди Сола очередную подачку.
— Так что, если она чувствует себя увереннее, когда богатый принц финансирует ее не отличающийся бережливостью образ жизни, пока мои доходы не вернутся на прежний уровень, я полагаю, что должен смириться со всем тем, что шепчут за моей спиной. — Он покончил с супом и, увидев, что Мэри тоже закончила, позвонил, чтобы горничная принесла основное рыбное блюдо.
Мэри ответила, только когда прислуга удалилась из комнаты.
— Тебе, наверное, одиноко, когда она остается на ночь в Форте? — У Мэри в голове не укладывалось, что подруга позволяет себе такие вещи. Присутствует ли там компаньонка? Что Уоллис будет делать, если ослепленный любовью принц зайдет ночью к ней в комнату?
— Такое случилось впервые. Я думаю, она посчитала это уместным, поскольку ты составила мне компанию. — Эрнест отправил в рот большой кусок рыбы, уставившись в пространство перед собой, а потом сменил тему.
Глава 39
Лондон. Ноябрь 1934 года
Коктейльные вечера у Уоллис обретали все большую известность и стали пользоваться таким спросом, что ей часто приходилось отказывать тем, кто пришел без приглашения, чтобы участников было не больше двадцати. Она сама смешивала коктейли в серебряном шейкере, приноровившись отмерять верные пропорции на глаз.
Мэри стояла в стороне и наблюдала за подругой, исполнявшей роль хозяйки. Уоллис старалась никого не обделить вниманием, не забывала справляться о детях, хворых родителях и новых деловых предприятиях. И гости вращались вокруг нее, как планеты вокруг Солнца.
— Я решительно заявляю, что ты самая известная хозяйка салона в Лондоне, — сделала подруге комплимент Мэри, когда подошла к бару, чтобы наполнить бокал.
— Только благодаря тому, что они надеются повстречать здесь принца Уэльского, — призналась Уоллис. — Видишь, как они входят в комнату и начинают оглядываться, а потом по их лицам пробегает тень разочарования, если его нигде не видно.
Это было верно в отношении одного из новых гостей, появившегося в один из вечеров, — немецкого дипломата по имени Иоахим фон Риббентроп. Он даже не попытался скрыть своего разочарования:
— Миссис Симпсон, я знаю из достоверных источников, что принц Уэльский завсегдатай вашего салона. Скажите, он прибудет позже?
Уоллис с улыбкой протянула ему мартини с джином и двумя оливками.
— Сегодня после обеда у него назначена официальная встреча, — сообщила она. — Вы выбрали неподходящий день, чтобы почтить нас своим присутствием.
— Я очень надеялся увидеться с ним. Ну, возможно, в другой раз.
— Только если вы обещаете не обсуждать политику весь вечер напролет. У себя на коктейльном вечере я не желаю слушать про жилье для рабочих и пороки иудейской веры. — Уоллис повернулась к Мэри. — Могу я представить вам свою старинную школьную подругу, миссис Мэри Раффрей? Вы можете обсуждать с ней любые темы несерьезного характера, — распорядилась она и направилась через гостиную встречать только что прибывшего гостя, оставив их вдвоем.
Мэри Риббентроп сразу не понравился. У него был слишком большой лоб, который занимал добрую половину лица, а также очень близко посаженные глаза.
— Вы живете в Лондоне, миссис Раффрей? — спросил он.
— Нет, я здесь в гостях. Греюсь в лучах, исходящих от блистательной светской жизни Уоллис.
Он не улыбнулся в ответ:
— И сколько вы здесь пробудете? — Вопрос был задан грубо, но Мэри списала такую прямолинейность на особенности немецкой речи.
— До тех пор, пока они не выгонят меня вон. А как долго это продлится, я не имею никакого представления. А что привело в Лондон вас, мистер Риббентроп?
Все время, что они разговаривали, он то и дело погладывал через плечо Мэри, и взгляд его блуждал по гостиной, будто бы он искал того, кто больше заслуживает его внимания, но тут он посмотрел на свою собеседницу в упор.
— Я работаю на герра Гитлера и еду в то место, куда он велит мне.
— Как интересно! Что он за человек? — спросила Мэри.
Фон Риббентроп улыбнулся:
— Он гений, который спасет нашу страну. Нам очень повезло, что он у нас есть. Я увидел одного человека, с которым должен переговорить. Вы позволите? Хорошего вам вечера, миссис Раффрей.
Он зашагал прочь, поразив Мэри своей грубостью.
— Ты давно знаешь Риббентропа? — поинтересовалась она у Уоллис на следующее утро.
— До вчерашнего вечера я встречалась с ним всего один раз у Эмеральды Кунард. Он вроде бы какой-то шпион. Правда эффектно? Мне кажется, он очарователен.
Мэри, разумеется, так не казалось.
Позже в тот же день Уоллис доставили огромный букет нежно-розовых роз. Прочитав карточку, она улыбнулась и бросила ее в горящий камин.
— Риббентроп, — сказала она. — Правда они милые?
Однажды и воскресенье в конце ноября Эрнест спросил за завтраком, хотят ли Уоллис и Мэри поехать с ним в резиденцию Петуорт. Хотя сам дом был закрыт для посещений, вокруг него был парк, созданный по проекту талантливейшего ландшафтного дизайнера по прозвищу Умелый Браун.
— С удовольствием, — тут же ответила Мэри, и они с Эрнестом повернули головы в сторону Уоллис.