Так вот оно что — Лоренцо не спасся!
После шести месяцев, проведенных между госпитализациями, выписками из стационара [1386], побегами и возвращениями, пронзенный болью жизни и потребностью прекратить жить Лоренцо испустил дух около 19 часов в среду, 30 апреля 1952 года [1387].
3
В конце апреля того долгого послевоенного года дождь лил подряд несколько дней или, может, недель. Местные газеты писали о досаждающих ливнях и упоминали град [1388]. Приближался праздник Сан-Джовенале [1389] — чествование покровителя Фоссано; пресса сообщала о новом уличном освещении [1390]. Однако «испокон веку» хроника в эти дни наполнялась еще и описанием пьяных драк и дебошей [1391].
Единственным упоминанием о смерти Лоренцо, которое мне удалось найти, была заметка в местном еженедельнике Il Popolo Fossanese. В ней выражались «глубочайшие соболезнования семье Перроне, а особенно другу Микеле, в связи со смертью Лоренцо Перроне, который скончался вечером 30 апреля в возрасте 48 лет» [1392]. На самом деле столько Лоренцо исполнилось бы в сентябре, если бы он до него дожил.
Жизнь между тем продолжалась. Между 25 апреля и 1 мая на пять новых рождений в городе пришлись смерти трех земляков Лоренцо 67, 76 и 78 лет [1393] соответственно; в последующие дни к ним добавились 91-летний чернорабочий и 54-летний кочегар и болевший 14-летний Бартоломео Ванцетти из коммуны Виллафаллетто [1394].
Будучи не сильно подкованным в политике, Лоренцо больше походил на анархиста, казненного в США четверть века назад [1395], чем на фоссанцев, многие из которых каждое воскресенье ходили в церковь. Леви всегда говорил о Лоренцо как о человеке нерелигиозном (кроме одной, возможно, ошибочно воспроизводимой цитаты о том, что «он был очень кротким и очень набожным, грубым и вместе с тем религиозным» [1396]). Дон Лента полагал, что он стал таким после «Суисса» [1397]. В свидетельстве о смерти, выданном приходом Санта-Мария-делла-Пьеве в Савильяно, написано: munito dei Sacramenti («с Таинствами») [1398], а подпись тогдашнего настоятеля Франческо Маренго фактически означает, что Лоренцо перед смертью соборовался, о чем, предполагаю, попросил сам.
Иной информации о последних часах жизни Лоренцо не сохранилось. В городском отделе регистрации актов гражданского состояния данные еще более сухие и скудные: подтвержден факт и место смерти и что скончавшийся оставался холостым до последнего вздоха [1399]. Возможности выяснить причину смерти нет — это безуспешно пыталась сделать еще Энджер в 1990-х (о чем упоминается в ее архиве [1400]). Спустя два десятилетия я тоже не сумел отыскать никаких справок или свидетельств о причине смерти Лоренцо — ни в государственных, ни в церковных архивах [1401].
О том, что происходило дальше, мы знаем благодаря записям дона Ленты, подшитым в дело Лоренцо в Яд Вашем: «Синьор Лоренцо Пероне из Фоссано умер в больнице Савильяно 30 апреля 1952 года и погребен по гражданскому обряду 2 мая на участке 569 городского кладбища» [1402]. Сомневаться в этом причин нет.
Проходи церемония по католическому обряду, дон Лента точно бы об этом знал и непременно в ней участвовал. Но позже он свидетельствовал, что прощание было не религиозным, как это помнилось Эмме [1403], а очень необычным, церковно-светским, и из-за этого странно трогательным.
Гроб с телом, привезенный из Савильяно, выставили перед церковью Сан-Джорджо на Виа-Гарибальди. Примо Леви вновь публично поблагодарил покойного, называя не иначе как «синьором Лоренцо», спасшим ему жизнь в 1944 году в лагере Буна-Моновиц (Аушвиц III).
В вере,
Как легко догадаться, я всеми способами пытался выяснить, что именно говорил Леви на похоронах. Я знаю, что он был краток и повторил слова, которые часто произносил: «Уверен, что именно благодаря Лоренцо я живу сегодня» [1405].
Насколько мне известно, никто из присутствовавших на церемонии не имел привычки вести дневник. Леви в то время был всего лишь приезжим из Турина dutur — доктором, — худощавым, вежливым, элегантным евреем [1406], который только нащупывал силу письменного слова, и его визит не отобразила местная пресса.
Обряд не был религиозным, и до наших дней не дошло никаких документальных свидетельств, кроме воспоминаний присутствовавших или свидетельств тех, кто в последующие десятилетия пытался восстановить ход событий. В других приходах Фоссано тоже не осталось записей, хотя Томсон и говорил о «молебне на улице Микелини» 30 апреля в родительском доме Лоренцо. Затем «последовали похороны в церкви Сан-Джорджио», но, скорее всего, имеется в виду панихида, на которой присутствовало большинство жителей Бурге [1407] и часть которой, судя по четким воспоминаниям Эммы, прошла внутри церкви.
Если бы Примо в 1952 году уже стал тем, кого скоро узнал весь мир, все было бы проще и яснее. «Единственный путь к спасению парадоксален и противоречив», — написал много позже Леви в «Канувших и спасенных» [1408], [1409]. Однако определенная нам дорога пролегает сквозь непроходимые заросли, так напоминающие последние недели и часы Лоренцо.
До нас дошли трогательные детали прощания. Братья и сестры Лоренцо «молчаливо провожали взглядом Леви, пока он клал цветы в открытый гроб», писал Томсон [1410]. Мэр Манфреди вспоминал: тело Лоренцо «перевезли из Савильяно в церковь Сан-Джорджио в Борго-Веккьо, где жили Пероне. На похороны пришло много людей. В первом ряду был Примо Леви с женой и дочерью» [1411]. (Эмма, которая видела, как приехали Леви, не помнит, чтобы с ними на вокзале была девочка [1412].) По словам Манфреди, Примо «был в белом свитере» (так уверяла и жена Секондо [1413]): «В этой маленькой детали была вся нежность, с какой семья относилась к человеку, увековеченному пером Леви» [1414].
Лоренцо умер от беспросветности. Он спас Леви, а вот Примо, как ни старался, не сумел — muradur направился по жизни «не в ту сторону». Именно поэтому, по словам Энджер, в глазах семьи «смерть Лоренцо была не мученичеством, а трагедией и семейным позором» [1415].
4
Через 70 лет хмурым весенним днем я искал на кладбище Фоссано участок 569. Оказалось, Лоренцо погребен под фамилией Перроне (с двумя «р»). Второй раз я пришел сюда летом, чтобы под ярким солнцем все получше рассмотреть.
Надгробие изъедено временем, и выбитые имена уже едва заметны. Тут похоронены еще одни Перроне: другой Лоренцо — дядя и он же крестный того, которого я ищу, и его жена. Лоренцо-старший умер, когда племянник только вернулся с военной службы.
Через 20 лет останки Лоренцо перезахоронили в семейную могилу, «превратив» его в Пероне с одной «р» (как и все родственники). На надгробие поместили его фото времен военной службы: лицо веселое и даже угадывается полуулыбка,