На следующее утро я получил деловое письмо, настоятельно требовавшее моего присутствия в городе, и уехал с ранним поездом. То, что будет описано ниже, произошло во время моего отсутствия и весьма подробно и графически было передано мне Ральфом.
Выглянув случайно в окно, перед завтраком, Ральф увидал Энид Артур, беззаботно игравшую в саду с Питером среди розовых кустов. Понятно, что через несколько минут и он очутился там же. К его удивлению и огорчению, Энид дышала весельем, ее обычная грусть и сдержанность исчезли, она шалила как девочка, острила как ирландский член парламента и порхала как летний ветерок. Уж не была ли сцена в погребе сном? Неужели это та самая взволнованная девушка, которая несколько часов тому назад поднимала плиту во мраке никому неведомого тайника?
— Рад видеть вас такой веселый сегодня, мисс Артур, — начал Ральф.
— Посмотрите на Питера! — воскликнула она в ответ. — Я уверила его, что в этой клумбе спрятался кролик, и последствием этого будет то, что садовник и миссис Уэльтер посягнут на самоубийство! О, пожалуйста, запретите ему рыться в земле! Я не могу больше бегать, совсем измучилась.
Ральф с достоинством исполнил ее желание, метко пустив в Питера камнем, после чего прекратилось преследование воображаемого кролика.
— Вы жестоки к животным, — заметила мисс Артур.
— Едва ли. Надеюсь, что я справедлив и к людям и к животным, — мрачно отвечал он. — Хорошо ли вы спали, мисс Артур?
Улыбка исчезла с ее лица, и она пристально посмотрела на него. Но Ральф умел владеть собою.
— Благодарю вас, я спала хорошо. Почему вы спрашиваете об этом с таким мрачно-таинственным видом?
— Не я один таинствен.
— Вы говорите загадками, мистер Гэринг.
— В самом деле? Кажется, я всегда прямодушен.
— А меня вы подозреваете в противном?
— Я не сказал этого.
— Но так говорят ваши взгляды и намеки. Что я сделала вам?
Она произнесла это с таким очаровательно умоляющим видом, что Ральф совсем растаял, как он сам сознался после.
— Что я вам сделала, — продолжала она, — что с тех пор, как я вошла в этот милый, счастливый дом, вы всегда смотрите на меня недоброжелательно? В чем моя вина?
— Ваша вина?
— Да. Только раз вы немножко забылись в Кенсингтонском музее и были приветливы со мною, а потом снова впали в прежнюю суровость. Что я сделала вам?
— Это пустой вопрос, мисс Артур. Я не могу осуждать вас, не зная обстоятельств вашей жизни.
— Но все-таки вы осуждаете меня за что-то, — с краской досады вскричала она, сделавшись еще красивее в своем гневе. — Поэтому-то я и спрашивала, что можете вы иметь против меня? С первой нашей встречи в доме миссис Уэльтер вы вооружились на меня. Признайтесь, ведь вы отговаривали миссис Уэльтер от дружбы со мною?
— Не намерен признаваться ни в чем.
— Отказ в признании равносилен признанию!
— По вашей логике, может быть.
— Так скажите мне правду, мистер Гэринг!
— Вы этого желаете?
Нечто в его тоне предостерегло ее о вступлении на опасную почву, и она покраснела.
— Желаю, если только…
— Если только что?
— Ничего, пустяки. Пойдемте в дом, уже звонили к завтраку.
— К завтраку еще не звонили. Так как же, хотите знать правду, мисс Артур?
— Да… нет… право, судя по вашему лицу, это будет какая-нибудь ужасная правда, за которую, пожалуй, мы еще можем поссориться, а этого мне не хотелось бы, — с внезапною мягкостью произнесла она, — так как сегодня я провожу здесь последний день.
— Последний день?
— Да. Завтра я покидаю Англию.
Ральф остолбенел и несколько мгновений не мог выговорить ни слова.
— Вы уезжаете? — спросил он наконец.
— Да. Я должна уехать, — тихо сказала она.
— Надолго?
— Не знаю. Я боюсь… я полагаю, что очень надолго.
— Зачем?
— Это мой долг.
Он посмотрел ей прямо в глаза, она ответила таким же прямым взглядом, потом опустила ресницы и вспыхнула. Какая женщина не сумеет прочесть в глазах влюбленного мужчины его сердечную тайну?
Раздался колокол, призывавший к завтраку.
— Мисс Артур, — поспешно сказал Ральф, — могу я просить вас прийти сюда через час? Мне нужно переговорить с вами.
Смущенная девушка, наклонившись, гладила Питера, чтобы скрыть свое лицо.
— Хорошо, я приду, — тихо отвечала она и быстро направилась в дом.
Завтрак показался Ральфу нескончаемым, и ему досадно было видеть, с каким аппетитом Энид прихлебывала чай и ела яйцо, словно на свете не существовало ни тайников, ни ископаемых свертков, не говоря уже о терзаемых любовью людей, лишенных всякого аппетита и едва отличающих чай от яйца! Но и завтрак кончился, как кончается все, за исключением людского безумия, и он вышел в сад с сигарою в зубах, которую забыл закурить. У него не было никакого определенного плана; он слепо предоставлял все случаю, решившись говорить и действовать под впечатлением минуты. Получасовое ожидание показалось ему вечностью, но когда Энид пришла, он не находил слов и молчал так долго, что наконец она смутилась.
— Вы хотели переговорить со мною? — начала она, храбро идя навстречу своей судьбе.
Ральф взглянул на ее опущенные ресницы и вспыхнувшие щеки и вдруг набрался отваги.
— Я… я хотел просить вас рассказать мне что-нибудь о себе, — отвечал он. — Конечно, это желание довольно странное, и вы совершенно вправе отказать мне, но…
— Поверьте, мистер Гэринг, — мягко произнесла она, видя, что он замялся, — что я с радостью рассказала бы вам все, тайна ненавистна мне столько же, сколько вам. Я часто страшилась минуты, когда мои милые, добрые друзья захотят узнать прошлое приголубленной им девушки, и вот минута эта наступила! Неужели вы думаете, что я не жаждала сама много раз излить мою душу добрейшей миссис Уэльтер, так деликатно избегавшей всяких намеков на мою прошлую жизнь, видя, что мне это тяжело? Что же касается вас, то даже