Оказывается, наш водитель и охранники из двух других машин уже вышли на улицу и вступили в перестрелку с людьми Влада. Вдалеке виднеется огромный столб дыма и ненавистный мне огонь, озаряющий темное вечернее небо.
– Мне нужно выйти, – сообщает Дима, и я со всей силы сцепляю пальцы на его предплечье.
– Нет! Не надо! Там же опасно! Разве они не справятся сами? – только произношу этот вопрос, как один из наших людей падает замертво, и я вскрикиваю: – Боже!
– Не смотри! – Дима резко обхватывает мое лицо, заставляя сконцентрироваться на его глазах. – Не смотри туда и еще раз повторяю: не смей выходить на улицу!
– Нет, Дима… Нет! Ты тоже не выходи, умоляю тебя.
– Не могу. Я должен, а ты сиди. И вот… – он поворачивается в сторону передних сидений и подается вперед. Дотягивается рукой до бардачка и достает оттуда пистолет. – На всякий случай, – вкладывает оружие мне в руку, смотрит точно в глаза. – Стреляй в любого, кто попытается войти к тебе в машину.
– Нет… Нет… – очередной мой визг раздирает горло, когда еще двоих охранников подстреливают и они падают на землю.
– Кому сказал: не смотри! – сердито повторяет он, сжимая пальцами мои скулы.
– Не уходи.
– Я скоро вернусь.
– Нет, Дима, – отпускаю пистолет и цепляюсь пальцами за его плечи, желая удержать, но Титов, как всегда, сильнее. Он без труда избавляется от моей хватки и открывает дверь, усиливая громкость выстрелов и впуская в салон жаркий воздух со столь знакомым запахом гари, который молниеносно воздействует на меня.
Всего один глубокий вдох – и тело каменеет, при этом наполняется бессилием, что дарит Диме возможность выскочить из салона.
– Я вернусь к тебе, Роли, – обещает он прежде, чем вытащить из кобуры пистолет и захлопнуть пассажирскую дверь.
Смотрю, как Дима пригибается, прячась за впереди стоящей машиной, и дрожь усиливается настолько сильно, что даже зубы начинают стучать, будто я пересидела на морозной стуже. Но нет же. Воздух накален до предела. Кожа горит, покрывается нервной испариной. Ладони тоже влажные, почти что липкие.
Как мне все это пережить? Как?!
Два любимых мне человека пытаются друг друга убить, в процессе лишая жизни других людей, а мне приходится сидеть в машине и безучастно наблюдать за этим. В прошлой жизни я определенно была ужасным человеком, раз в этой мне приходится таким страшным образом расплачиваться за свои грехи.
И когда мне кажется, что мое наказание и так достигло наивысшей точки, в воздухе снова раздается свистящий звук ракеты.
Мгновение – и мощный взрыв сотрясает землю. А за ним еще один и еще. Я кричу, не слыша крика, и во все глаза наблюдаю, как усиливается шквал огня со стороны, где находятся машины Влада.
Кажется, мое сердце проглатывает одну из ракет и самоуничтожается, когда выстрелы затихают. Тишина накрывает траурной вуалью и страшит сильнее, чем все прогремевшие взрывы.
Я вздрагиваю, когда замечаю, что Дима наконец решается выбраться из-за машины и двигается в сторону пожара.
Секунда, вторая, третья… Ноль голосов, ноль выстрелов. Четвертая, пятая, шестая… Приоткрываю окно, и треск горящего пламени уничтожает во мне последние остатки выдержки. Седьмая, восьмая, девятая… И я слышу приглушенный голос Димы. Не могу точно разобрать, что именно он говорит, но по обрывкам фраз понимаю, что он обращается к Владу.
Еще несколько секунд тишины, доводящих до безумия, и мне каким-то чудом удается расслышать суровый голос брата:
– Какого черта ты вытворяешь, Титов?
Живой… Господи, он живой… Пока еще живой.
Последняя мысль щиплет глаза, наполняя их соленой влагой. Способность слышать понижается, и уловить ответ Димы не получается. Но я и так догадываюсь, что он отвечает: сообщает о желании помешать Владу развязать войну, пожертвовав огромным количеством людей. А как на это реагирует мой брат и что говорит – не знаю, и это раздражает до жути, а неизвестность в той же мере пугает.
Что там происходит? Сколько людей осталось в живых на нашей стороне, а сколько на стороне Влада? И остался ли хоть кто-нибудь? Тишина подсказывает, что нет, но подтверждения отсутствуют. Я вижу лишь тела убитых охранников возле ближайших машин, а что дальше? Не представляю.
Опускаю взгляд вниз и замечаю валяющийся пистолет, который мне вручил Дима. Поднимаю его с пола и несколько секунд разглядываю, будто вижу впервые.
Но это не так.
Я близко знакома с огнестрельным оружием, пусть и давно не держала его в руках. На протяжении долгих лет Денис не только учил меня драться, но и стрелять. Однако в жизни этот навык мне еще никогда не был необходим. До сегодняшнего дня.
Знаю, я обещала Диме не выбираться из машины, но это выше моих сил. Ни страх, ни волнение не могут заставить меня усидеть в салоне. Даже если сейчас погибну, я готова. Уж лучше умереть в попытке защитить близкого человека, чем выжить, оставшись в стороне и даже не попытавшись сделать хоть что-либо.
Крепче сжимаю пистолет и несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, а затем открываю дверь – тихо и неспешно, не желая выдать своих действий. Однако стоит оказаться на улице и услышать в полной мере, как громко горит огонь, понимаю, что мне даже не нужно пытаться быть тихой. Меня и так никто не услышит. Дима с Владом находятся далеко от меня, а наши охранники точно не остановят меня, возможно, от самой огромной ошибки, когда-либо совершенной мной.
Слезы выкатываются из глаз, тошнота подкатывает к горлу, когда я переступаю через окровавленные трупы мужчин. Но я не позволяю себе акцентировать внимание на погибших и поддаваться ужасу и скорби. Сейчас нет на это времени, мне нужно двигаться дальше.
И я двигаюсь. На ватных ногах, к щиколоткам которых будто привязали гири. Иду и задыхаюсь от едкого, жалящего гортань дыма. Иду и трясусь от страха при виде разрушенного моста, разбросанных кусков бетона, горящих машин и бушующего огня, что начинает приближаться к листве тропических деревьев.
Господи! Еще немного – и лес может загореться, распространив огонь по огромной части острова. Это смертельно опасно для многих людей и животных. Катастрофу нужно предотвратить как можно быстрее, пока еще не поздно, – понимаю это предельно четко, но данный факт мгновенно отлетает на второй план, стоит мне во всем этом огненном хаосе разглядеть две высокие фигуры, стоящие в паре десятком метров от меня.
Дима и Влад.
Оба покрытые гарью и сажей, а Влад – еще и кровью. Его белая рубашка превратилась в серую, рукава