И я согласился, будучи полностью уверенным, что справлюсь со своей бунтарной сестрой, сумев убедить ее выйти замуж за Диму. И с каждым следующим годом я все сильнее убеждался в этом, ведь, узнав Титова достаточно хорошо, понял – если кто и сумеет зацепить Кару и найти с ней общий язык, так это он.
И я опять не ошибся.
Все сработало бы, как мне надо было, – брак заключился бы без лишних драм и проблем – если бы не подстава от альянса и попытка побега Кары. Но даже после этого инцидента Дима доказал, что я не зря ему доверял и давно уже начал воспринимать не просто как удачного, проверенного союзника, но и как единственного друга.
Он не стал забирать наши земли, делая нас настолько легкой мишенью, что даже опасный вирус, которым я годами запугивал всю Десятку, не смог бы уберечь нас от краха. Дима понимал это и, можно сказать, спустил с рук нашей семье проступок Кары. Поэтому вчера для меня было полной неожиданностью понять, что он решил всадить мне нож в спину. Клянусь, еще никогда я настолько сильно не ошибался в людях.
Я знал, что Титов не собирается поддерживать меня в свержении Совета, и отчасти понимал его позицию, пусть и не одобрял. Но я никак не ожидал, что он вздумает за моей спиной организовывать план моего убийства.
Это не в стиле Титова. По крайней мере, я был уверен в этом на сто процентов.
Сколько его знаю, он никогда не плел интриги, не нападал исподтишка, не предавал своих союзников и не вплетал в опасные разборки женщин. Особенно Каролину. За исключением накаленной ситуации с вражеским альянсом, которая вышла из-под моего контроля, Дима всегда поддерживал мое желание ограждать моих сестер от наших разборок и предпочитал решать важные вопросы разговором.
Когда Титову что-то не нравилось, он говорил мне это прямо в лоб. Он не лебезил передо мной, даже когда не имел столько власти, сколько обрел спустя годы. Он не боялся спорить или тыкать меня носом в мои ошибки, хотя прекрасно знал, как я ненавижу ошибаться. И, черт возьми, я повторюсь: после побега Кары он, сука, сжалился над Гордеевыми, вместо того чтобы уничтожить. Не только из-за своего отношения к моей сестре, но и потому, что не привык бить по друзьям, как бы сильно ни злился.
Тогда какого хера произошло вчера?!
Какого. Мать. Его. Хера?!
Этот вопрос стучал в голове непрерывным набатом с момента, как я выбрался из перевернутой машины и увидел идущего ко мне Титова. С направленным на меня, блять, пистолетом.
Меня мало чем можно удивить и, в принципе, сложно вывести на эмоции, но вчера, кажется, я пропустил сквозь себя годовую порцию шока. Причем не столько из-за предательства Титова, сколько из-за поступка Каролины.
Моя безумная сестра многое творила, я думал, что она ничем уже не сможет меня поразить, однако, когда она выстрелила в Титова, я просто потерял дар речи. Даже вся боль в теле от ожогов и ранений приглушилась, а мозг превратился в огромный знак вопроса.
И самое «прекрасное» во всей этой ситуации, что она выдала еле слышное «Игра окончена», и потеряла сознание, вынудив меня резко вскочить, чтобы поймать ее обмякшее тело раньше, чем оно приложится об асфальт.
И на этом все.
Ноль объяснений. Ноль ответов. Ноль понимания, что, черт возьми, произошло за минувшие три дня, во время которых мы с Димой не виделись вживую. Что за гребаные игры они с Карой вели? Как моя прирожденная спасительница-сестра, влюбленная в Титова, решилась выстрелить в него? С кем связался Дима? И кто сумел отыскать мою лабораторию, которая гарантировала мне защиту и безопасность от врагов?
Со всем этим месивом вопросов я сидел на дороге посреди горящего леса, задыхаясь от нехватки кислорода. Рядом валялось истекающее кровью тело Титова, а Кара, которую я держал в обожженных руках, не реагировала на мои попытки привести ее в чувство.
В тот момент я люто ненавидел себя за то, что позволил подобному случиться, что недоглядел, слишком сильно сконцентрировавшись на свержение Совета. Я дал слабину и безоговорочно доверился человеку, который не только присоединился к заговору за моей спиной, но и довел мою сестру до убийства человека.
Я понятия не имел, где находится мой телефон, поэтому пришлось уложить Каролину на асфальт и ползти до ближайшего трупа охранника. По ощущениям, у меня было сломано ребро, сотрясение мозга, руки получили сильные ожоги, а легкие от дефицита кислорода горели ничуть не меньше, чем лес вокруг нас. Однако я каким-то чудом добрался до цели и нашел телефон во внутреннем кармане телохранителя. Собирался уже набрать номер Дена, как вдруг услышал шум лопастей вертолета.
Первая мысль – прилетели те, с кем сговорился Титов, чтобы довести до конца дело, которое Дима не сумел исполнить, однако отсутствие выстрелов и ракет дали понять, что я ошибся. Чертова Вселенная определенно пока не хотела, чтобы я подыхал.
Позже, когда спасатели нас нашли и госпитализировали, мне сообщили, что недалеко живущие люди заметили сильный столб дыма и доложили спасательной службе о возможном лесном пожаре.
Этот звонок незнакомцев спас нам жизни и по возвращению домой позволил мне поговорить с Карой, чтобы внести ясность в ее абсолютно нелогичные, неожиданные действия, которые сохранили мне жизнь.
– Привет, ты как? – войдя в мою комнату, интересуется Ден, как всегда, забыв проявить тактичность.
– Ты достал, Денис. Сколько раз я повторял, что…
– Да, да… Прежде, чем войти, нужно постучать и спросить разрешение. Я помню.
– Не заметно.
– Я помню и игнорирую, – дополняет с наглой ухмылкой он. – Баб ты домой все равно не водишь, так что застукать тебя за непристойностями мне не светит. Ничем другим ты меня не удивишь, – брат останавливается посреди комнаты и, скрестив руки на груди, меряет меня оценивающим взглядом, после чего улыбка резко слетает с его лица. – Ты куда собрался?
– По делам, – завязывая галстук, неохотно отвечаю я.
– По каким еще делам? Тебе назначен постельный режим.
Молчу. Не собираюсь объясняться и рассказывать о своих планах, для которых никакой постельный режим не преграда. Сжимаю челюсть от сильного жжения в руках и предплечьях, вызванного трением ожогов о ткань рубашки, и натягиваю на себя пиджак.
– Влад, твою мать! – цедит Ден. Его всегда бесит моя привычка игнорировать вопросы, но мне плевать. У меня нет времени трепаться с ним сейчас.
Порываюсь так же молчаливо