А теперь усмехаюсь я.
– В таком случае не ной в следующий раз, когда она устроит тебе новую «весёлую» ночку.
– Не устроит, ведь впредь она пойдёт тусоваться только через мой труп.
– О-о, это легко организовать, Лебединский.
– Договоришься мне, Кара. И на твоём месте я бы не концентрировался так сильно на наших отношениях с Ариной, а сфокусировалась бы на своих. Я в курсе, что Титов вернулся. И что-то мне подсказывает, что у тебя была не менее «весёлая» ночка, чем у меня.
Его слова толчком отбрасывают меня мыслями во вчерашнюю ночь, и горечь растекается в груди, отравляя все внутренности. Не хочу об этом думать. Не хочу вспоминать. И уж тем более не хочу обсуждать это с Лебединским.
– Значит, с Ари всё в порядке? Я могу за неё не переживать? – перевожу тему и выслушиваю заверения Олега, что с Ариной всё нормально. Она крепко спит, а когда проснётся, Олег не отойдёт от неё ни на шаг.
Я вздыхаю с облегчением, завершаю разговор с Лебединским и только потом более тщательно осматриваю кровать. Простынь смята с обеих сторон. Получается, Дима спал со мной? Честно, удивлена. Как и тому, что он решил привезти меня к себе домой.
Дима был так сильно зол, что я полагала, что он оставит меня в той комнате – затраханную до отключки, в разорванном платье и испачканную в его сперме. Но нет. Вот она я – лежу в королевской кровати его просторной спальни. Полностью голая и чистая. Я имею в виду лицо без засохших пятен мужского семени. Это я чётко понимаю, когда касаюсь своих щёк, подбородка и шеи. Но в общем я чувствую себя грязной – как физически, так и морально.
Не знаю, куда Дима ушёл и когда вернётся, но я решаю не тратить времени зря и двигаюсь в ванную комнату. Ноги подрагивают, мышцы ноют, между бёдер саднит, но в общем и целом я чувствую себя куда лучше, чем можно было ожидать. Никакого похмелья, сушняка или головной боли. И никакой тошноты, как у Арины. Но я и не пила в таких количествах, в каких пила она. Видимо, от подсыпанной мне наркоты нет отходняка. И я не могу этому нарадоваться. Если бы мне ещё и физически было плохо, я бы совсем расклеилась. Мне хватает и моральной хвори вместе со следами вчерашнего зверства Титова.
Смотрю на себя в зеркало и ужасаюсь. На шее и плечах красуются синяки и отчётливые следы укусов. На бёдрах вообще пестрит фиолетово-синее произведение искусства. Особенно на правой ягодице, по которой Дима хлестал, не жалея сил.
Не думай, не думай, не думай. Не вспоминай. Заблокируй эти мысли. Хотя бы сейчас.
Однако ни черта не получается. Воспоминания о нашем первом сексе не только впечаталась в памяти неизводимым пятном, но и будто пульсируют на каждом миллиметре моей кожи.
Улучшить моральное состояние не помогает ни продолжительный контрастный душ, ни чистка зубов, ни наполовину опустошённая бутылка с минеральной водой, которую нахожу на полке в ванной комнате.
Ничто не помогает мне почувствовать себя лучше. Я лишь глубже погружаюсь в апатию, когда надеваю Димин банный халат и возвращаюсь в спальню, где на всей скорости сталкиваюсь с ледяными глазами Титова, что без слов кричат мне лишь об одном.
Нас ждёт серьёзный разговор.
Глава 32
Мне всегда казалось, что я стойкая и храбрая. Что бы ни случалось, как бы я ни лажала и какую бы дичь ни творила, я всегда могла выдержать гнев Влада или осуждение кого бы то ни было. Но сейчас я потупляю взгляд в пол всего через пару-тройку секунд зрительного контакта с Димой. Его взгляд такой серьезный, такой цепкий и острый. Стрелы не причинили бы мне столько дискомфорта, сколько причиняют глаза Титова.
Тишина угнетает, звенит и давит на плечи. Нервная психика не выдерживает, и я произношу первое, что приходит в голову:
– Доброе утро.
Гениально! Ничего не сказать.
Я вчера чуть не изменила ему, а он меня за это наказал грубым, жестким трахом. Какое на хер «доброе утро»?
– Уже три часа дня, – сообщает Дима.
К моему превеликому удивлению, его голос не звучит зло или сердито. Скорее, сухо и устало. Это немного успокаивает. Правда, не настолько, чтобы с лёту придумать, что сказать дальше. Мы снова погружаемся в молчание, и я пользуюсь этим, чтобы бегло осмотреть его.
На Диме обычная домашняя одежда – тёмные штаны и майка. Ноги босые, волосы влажные. Он тоже недавно вышел из душа и выглядит донельзя привлекательно. Как всегда, в общем-то. Не то что я. Лицо наверняка всё ещё опухшее и помятое. И это кошмар, ведь Дима пристально смотрит на меня, вынуждая ещё сильнее чувствовать себя не в своей тарелке.
– Надеюсь, ты не против, что я позаимствовала твой халат? – не выдержав прицела его глаз, перевожу внимание Димы со своего лица ниже.
Он бегло скользит взглядом по моему телу и коротко отвечает:
– Не против.
Обречённо вздыхаю.
Сегодня легко не будет. Однозначно. Титов явно поставил себе цель – усложнить мне этот разговор по максимуму.
Открываю рот, чтобы в очередной раз нарушить молчание, но Дима неожиданно меня опережает:
– Тебе опять удалось удивить меня.
Нервно усмехаюсь. Причём громко. Дима слышит и хмурится.
– Я бы не назвала твоё вчерашнее состояние удивлением, – прикусываю нижнюю губу и отвожу взгляд в сторону.
– Я имел в виду не вчера, – поясняет более холодным тоном.
– А когда?
– Сегодня. Я был уверен, что, когда вернусь домой с пробежки, тебя уже здесь не будет. Но ты здесь. И это удивительно.
В первый миг меня подмывает сказать, что не в моих правилах сбегать от сложных разговоров и ответственности, но вовремя прикусываю язык. Ведь ещё совсем недавно именно это я и пыталась сделать – улизнуть от Титова после футбольного матча, чтобы избежать неприятного разговора о моём поцелуе с Егором.
– Для меня удивительно, что ты привёз меня к себе, – произношу вполголоса.
– Я привёз тебя к тебе. Это и твой дом тоже.
Сердце оживает от его слов, прилив радости щекочет горло, норовя нарисовать улыбку на моих губах. Кусаю щёку изнутри, чтобы суметь сдержаться.
– Так это всё ещё мой дом?
Дима внимательно смотрит на меня, но не так, будто раздумывает над