Не знаю, что меня больше поражает: упоминание об аборте или то, как спокойно Смолин о нем сказал.
Чёрт.
— Говорю, что с абортом нужно разобраться в ближайшее время. Срок наверняка еще маленький. Думаю, могут выписать специальные таблетки или что там делают на ранней стадии? Всё должно пройти быстро и без лишних проблем.
Макс забирает свой бокал и допивает остатки вина.
Я всё еще не могу пошевелиться. Даже не моргаю. Всё мое внимание сосредотачивается только на том, как двигается кадык Макса, пока он пьет.
— Ты это сейчас серьезно? — каждое слово приходиться буквально выталкивать из своей глотки.
Макс отставляет пустой бокал на стол и смотрит на меня. Взгляд спокойный. Абсолютно. Будто мы сейчас говорим о чем-то таком, что никаким образом не может задеть наши чувства и эмоции. Говорим о чем-то несущественном. Мимолетном.
— Да. Что-то не так?
Я смаргиваю и с усилием проглатываю слюну. Чувствую себя каким-то чёртовым компьютером, который завис, вырубился и теперь начинает медленно перезагружаться.
— Ты мне говоришь пойти к врачу, взять у него таблетку, чтобы вытащить из матки ребенка. Как ты думаешь, что может быть не так?
Смолин нервно выдыхает и откидывается на спинку стула.
Атмосфера между нами меняется в мгновения ока. Больше нет никакой расслабленности и неторопливости. Я чувствую только тяжесть, напряжение и странную боль, медленно расползающуюся по грудной клетке.
— Во-первых, тему детей мы уже обсуждали. И ты, и я их не хотим. Во-вторых, в матке еще нет никакого ребенка. Сейчас медицина сделала большой шаг вперед. Аборт пройдет быстро и безболезненно. Ты даже ничего не почувствуешь. К чему эта драма?
— А мне нравится твое хладнокровие, Смолин, — иронизирую. — Не тебе же всё это нужно переживать. У вас, у мужиков, в принципе всё просто, да? Главная задача — вовремя член вынуть. А если не получилось, то либо женщина должна идти под нож, либо нянчиться с ребенком сама.
— Ну вот к чему ты всё это сейчас говоришь? — хмурится Макс. — И причем здесь нож? Я стараюсь быть аккуратным. Не хочу тебя пичкать контрацептивами, но раз уж случилась осечка, нужно ее быстро устранить. Для твоего же блага. И моего.
— Моего блага? — я не сдерживаюсь и запрокинув голову, начинаю смеяться.
Это какой-то чёртов сюр!
— Да что с тобой не так, малыш?
— Это что с тобой не так, Смолин? — успокаиваюсь и бросаю в сторону мужа раздраженный взгляд.
— Мне непонятна твоя реакция.
— Ты даже на секунду не задумался, что я со временем могу изменить свое отношение к беременности, да?
— Сейчас я думаю только над тем, как эта беременность вообще могла случиться. Я всегда стараюсь быть осторожным.
— Ты в чем-то хочешь меня обвинить?
— Нет.
— Тогда, зачем ты это говоришь?
У меня сердце разгоняется до запредельной скорости. По жилам вместо крови — расплавленная злость.
— Чтобы в будущем понять, как предотвратить повторную промашку.
— Ты невыносим.
Я резко встаю из-за стола. Ножки стула противно скрипят по полу.
— Что ты начинаешь? — в голосе Макса тоже сквозит раздражение и злость. — Хороший был вечер, а ты устраиваешь проблему на пустом месте.
— Я ничего не начинаю, Смолин. Я просто в ужасе от того, какой ты человек.
— Какой?
— Жестокий и циничный, — цежу сквозь крепко стиснутые зубы.
— Я просто реалист, Ива. А вот то, что ты в последнее время полюбила разводить драмы меня начинает напрягать. Раньше ты такой не была.
— А какой я раньше была? Наивной маленькой дурочкой, которой ты лихо вкладывал в голову свои идеи, а она с благодарностью их проглатывала? Удобной была, да? А теперь решила вдруг повзрослеть?
— Послушай, если тебе внезапно стрельнуло в голову стать матерью, ты могла об этом сказать раньше. Но ты молчала, значит, тебя всё устраивало. А теперь истеришь.
— Я и хотела с тобой поговорить. Сейчас. Но ты сразу выдал мне целую инструкцию насчет аборта. И знаешь, что самое мерзкое в этом всём? Для тебя главное, чтобы я на гребаном дне рождения Левина была в строю. Ну а как же иначе? Макс Смолин не может появиться на празднике с больной женой или вообще без нее. Это как-то не по статусу.
— Ты сейчас несешь хуйню, Ива! — Макс тоже встает из-за стола и сверлит меня напряженным сердитым взглядом.
Раньше я бы просто развернулась и молча ушла. До этого момента мне казалось, что я никогда добровольно не захочу продолжить скандал. Но не теперь. Мне всё равно как я буду выглядеть со стороны. Всё равно на то, что я могу себе сорвать голос. Всё равно на то, что этот скандал ничего, в сущности, не решит.
— Я говорю правду! Правду, которая просто не вписывается в твою систему координат! Начни смотреть хоть иногда чуть дальше своего носа, Смолин!
— А я, по-твоему, блядь, не смотрю?!
— Я тебе больше скажу, ты иногда вообще просто закрываешь глаза!
Меня всю так страшно колотит. Я уже жалею о том, что решила рассказать про задержку. С другой стороны, эта ситуация позволила мне четче рассмотреть своего мужа.
Я никогда не питала особых иллюзий. Всегда знала и знаю, что Макс Смолин может быть жестким и жестоким. Но со мной он всегда вел себя иначе. Видимо, я сама того не ведая, решила, что занимаю в его жизни особенное место. А на самом деле… На самом деле — нет.
— Когда я, блядь, закрывал глаза?! — Макс буквально взрывается. — Тебе адреналина не хватает?! Я тебя вообще перестал уже понимать!
— Ты думаешь, что хоть когда-то понимал?
Макс шумно дышит. Не просто смотрит на меня, а буквально испепеляет взглядом. Хочется поёжиться, но я мысленно приказываю себе держать спину ровно.
Сейчас мы будто не муж и жена, даже не любовники. Мы стали врагами. Надолго ли? Не знаю.
— Мне так казалось, — отзывается Макс.
— Знаешь, что делать надо, когда кажется? — я убираю назад волосы и облизываю пересохшие губы.
— Детский сад, — фыркает Макс и нервно проводит ладонью по своему затылку.
— Увы, но нет. У нас здесь всё по-взрослому.
Я разворачиваюсь и ухожу. Меня до сих пор трясет.