Соседи за барной стойкой сменяются с разной частотой. Один из них вполне серьезно решает ко мне подкатить. Со мной такого, кажется, никогда еще не было. Макс — единственный мужчина, которого я так близко к себе подпустила. А Наиль… Он подкатывал совсем иначе.
Я слегка теряюсь. Обычно, я везде хожу со Смолиным. А там, где хожу одна, подкаты не предусмотрены.
Мужчина буквально напирает на меня. Я говорю свое жесткое «нет». Он наконец-то оставляет меня в покое.
Делаю еще один глоток. Настроение не то, что не ползет вверх, оно стремительно катится вниз. И на что я вообще рассчитывала?
Снова смотрю на посетителей. Снова ни одного знакомого лица.
Может, он уже давно уехал? Может, вообще уехал не один?
Я пытаюсь себя успокоить этими мыслями, но получается плохо.
Очередной трек сменяется более плавным. У него глубокое и неторопливое звучание.
Я оставляю свой полупустой бокал на барной стойке и соскальзываю с табурета. Направляюсь к танцполу. Не помню, когда я в последний раз танцевала. Макс не из тех мужчин, кого можно сюда затянуть, а самой… Самой как-то не хотелось. До этой секунды.
Смешиваюсь с толпой. Чувствую легкий жар, приливший к щекам. Вслушиваюсь в ритм, прикрываю глаза. Двигаюсь, подняв голову навстречу темно-синему свету софитов и стробоскопов.
Танцую. Скольжу ладоням по своему телу. Поднимаю руки над головой и выписываю бедрами плавные и медленные восьмерки.
Алкоголь всасывается в кровь. Жар усиливается. Я чувствую себя чуть легче, свободней.
Ткань платья мягкая и податливая, поэтому не сковывает моих движений.
Я беззвучно подпеваю исполнительнице. Кайфую.
Внезапно ощущаю чужие горячие ладони на своем животе. Уверена почти на сто процентов, что этот тот мужик, который пытался подкатить ко мне в баре.
Не дергаюсь. Сейчас медленно повернусь к нему лицом и просто пошлю нахуй.
Поворачиваюсь, открываю глаза и…
Сердце тяжелым раскалённым камнем ухает вниз.
Наиль смотрит на меня. На его губах нет улыбки. Я ее не заслужила.
Он ничего не говорит. Мягко разворачивает к себе спиной, прижимает и продолжает двигаться в такт песне.
У меня мурашки. Везде. Сердце после «падения» приходит в себя и начинает стучать как сумасшедшее.
Я тоже сумасшедшая, потому что позволяю всему этому продолжаться. Двигаюсь. Почти трусь задницей и чувствую эрекцию Рунаева. Она слишком внушительная, чтобы не заметить или спутать с чем-то другим.
Мы танцуем в темно-синем свете. Кажется, мы будто под водой.
Снова закрываю глаза. Откидываю голову на плечо Рунаева.
Когда песня заканчивается и сменяется следующей, я не спешу убегать. Не хочу. Да и смешно это уже. По-детски. И ради чего убегать? В прошлом побег ничем мне не помог.
Снова оказываюсь лицом к лицу с Рунаевым.
— Я думала, ты давно ушел, — медленно проговариваю каждое слово. Пульс всё еще частит.
— С чего ты взяла, что я вообще здесь?
Руки Наиля остаются на моей талии. Дразнят своим теплом мою кожу.
— Твоя машина на парковке.
— Запомнила ее?
— Сложно не запомнить.
Я чувствую легкий запах туалетной воды Наиля. Она мне нравится. И машина его нравится. И цвет глаз, который я так долго не могла разгадать. И нос с горбинкой. И слегка кудрявые волосы.
Меня прошибают воспоминания о том нашем поцелуе. Я пыталась его забыть. Честно пыталась. И, возможно, преуспела бы в этом деле, но Макс… Его слова насчет аборта. Они что-то надломили во мне. Или окончательно сломали что-то важное, что держало наш брак? Некое подспорье или часть фундамента.
Он сделал мне больно. По-настоящему. Сделал и просто переступил. В очередной раз выбрал не меня, а ту свою жизнь, которая была у него раньше. Выбрал день рождения чёртового Левина, которого я знать толком и не знаю.
Так почему я должна думать о чувствах Смолина?
— Я собирался пойти покурить, но заметил тебя.
— Пойдем вместе.
Я могла бы ответить какую-нибудь очередную колкую глупость, но не хочу. Наиль не заслужил бесконечно купаться в моей желчи. Хотя бы, потому что не стремится меня обидеть или унизить.
Мы снова оказываемся на крыше, где состоялся наш первый разговор и фактически ссора. На этот раз огнем угощаю не я, а Наиль.
— Ты здесь сам? — спрашиваю и прижимаюсь ягодицами к поручню.
— С коллегами. Неформальная тусовка. Но, думаю, им сейчас и без меня весело. А ты?
— Сама.
Наиль только ухмыляется и облокачивается на поручень. Затягивается. Легко и по-своему красиво.
— Что?
— Ничего.
— Тебя же что-то рассмешило.
— Не рассмешило. Опять посралась со своим?
Прикусываю внутреннюю сторону щеки. Опускаю взгляд.
— Я не стану обсуждать своего мужа, даже если разведусь с ним и вхлам рассорюсь.
— Так сильно боишься его?
— Уважаю, — встречаюсь взглядом с Наилем. — Себя и… его.
Рунаев только кивает и стряхивает пепел. Я к своей сигарете до сих пор не притронулась. Она просто тлеет.
Виснет пауза. Я несколько секунд колеблюсь, но всё же решаю сказать то, что должна была сделать сразу же, а не через месяц. Даже дольше.
— Прости меня.
Эти два слова даются мне тяжело, но я тихо выдыхаю, когда всё же пересиливаю себя. Даже немного горжусь собой.
— За что?
Наиль выглядит по-настоящему слегка удивленным и одновременно расслабленным.
— За те слова, что я тебе сказала в нашу последнюю встречу.
Щёки уже не просто горят. Их лижет жаром. Бешено.
— И в целом за то, как себя повела.
— Ах, ты об этом! — Наиль улыбается, будто вспомнил какую-то до невозможности забавную ситуацию.
Его реакция сбивает меня с толку. Я отчетливо помню его взгляд и тон в тот день. Наилю как минимум были неприятны мои слова, а как максимум… даже думать не хочется.
— Всерьез решила, что меня задели твои слова? — Наиль уже во всю улыбается.
Я молчу, потому что не знаю, что ответить? Просто «да»?
— Мне похуй, Ива. На всё, что ты говоришь и делаешь.
Я вспыхиваю. Это происходит на уровне рефлекса. Хочется не просто залезть обратно в броню стервы, а самой настоящей суки, которую невозможно задеть.
— Отлично, — кривлю губы в подобие улыбки.
Выбрасываю сигарету и мысленно твержу себе, что мне всё равно. Всё равно. И ладони мои совсем не липкие и не дрожат. И внутри ничего не дрожит.
— У меня там коктейль остался в баре. Хорошего вечера.
Разворачиваюсь, слышу тихое ругательство за спиной