Негостеприимное убежище
Хотя право на убежище гарантировано международным правом, оно по своей сути является политическим. Беженцу необходимо доказать, что он подвергался преследованию или находится под угрозой преследования. Однако вопрос о том, что считать преследованием и кто имеет право на защиту от него, остается спорным. Что для одного убежище, для другого – дом. Людей, ищущих убежища, необходимо разместить и накормить – особенно если им не разрешают работать, – и среди них есть “фиктивные” просители, надеющиеся на лучшую жизнь, а также “настоящие” беженцы. Таким образом, то, как с ними обращаются и кто считается заслуживающим убежища, является лакмусовой бумажкой для определения масштаба и глубины сострадания в обществе. Это говорит нам, как страна рассматривает свои обязанности перед уязвимыми другими на фоне собственных граждан. Общества по всей Европе боролись с этими проблемами, и Германия – больше остальных. Накануне падения Берлинской стены ни один вопрос не разделял немцев сильнее, чем вопрос о предоставлении убежища.
Режим беженцев, возникший после 1945 года, стал прямой реакцией на миллионы людей, бежавших от тоталитарного правления и теперь оказавшихся неприкаянными повсюду в Европе. Беженцем, согласно Конвенции ООН 1951 года, считался тот, кто не мог или не желал вернуться в свою страну “в силу вполне обоснованных опасений стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений”97. Такое лицо “никоим образом” не должно быть возвращено в страну, где оно сталкивается с угрозой его жизни или свободе, – принцип “невыдворения”. Они также могут рассчитывать на ряд социальных и экономических прав, в то время как принимающее их государство обязано способствовать их “ассимиляции” и натурализации. Первоначальное беспокойство вызывала исключительно послевоенная Европа: преследования должны были быть результатом событий, произошедших до 1 января 1951 года.
Западная Германия была среди многих стран, подписавших конвенцию. Но ни одна другая страна не закрепила принцип убежища в своей конституции: “Лица, преследуемые по политическим мотивам, получают право убежища” (статья 16, параграф 2 в редакции 1949 года; сейчас – статья 16а, параграф 1). ГДР не подписала конвенцию и ограничила право запросить убежище коммунистическими борцами за свободу: иностранцев нельзя было высылать или депортировать, “если они подвергались судебному преследованию за рубежом за борьбу за принципы, заложенные в этой конституции” (статья 10, параграф 2).
Что означали эти принципы на практике, было гораздо менее ясно. В Западной Германии дебаты, предшествовавшие принятию Конституции, уже сигнализировали о столкновении мнений. Некоторые политики сами пережили изгнание. С их точки зрения, трагическая судьба евреев, которым отказали в праве получить убежище в их попытках спастись от Гитлера, а также их собственный опыт диктовали новой стране обязательство быть защитой всем беженцам. Другие хотели, чтобы это право ограничивалось только соотечественниками; существовали опасения, что в случае восстания на востоке западные союзники могут депортировать вовлеченных немцев обратно в оккупированную Советским Союзом зону – вопрос стал спорным, когда Конституция распространила гражданство на всех немцев98. На практике конституционное право было изначально неактуальным и почти забытым, поскольку действующий указ о предоставлении убежища (Asylverordnung) основывался только на Женевской конвенции 1951 года; ссылка на Конституцию была добавлена лишь в 1965 году. Позднее судья-либерал раскритиковал это упущение как фундаментальную ошибку, которая “блокировала интерпретацию закона о предоставлении убежища в соответствии с Конституцией”99.
На практике о просителях убежища судили в соответствии с политикой холодной войны, а не универсальными принципами. Типичным беженцем в 1950-х и 1960-х годах был человек из коммунистической Венгрии, Чехословакии или Югославии – было также некоторое количество нацистских коллаборационистов и солдат СС из Франции и Нидерландов100. Общее количество было небольшим – от 2 тысяч до 3 тысяч в год, а получивших убежище еще меньше – около 25 %. Однако существовало молчаливое понимание того, что к тем беженцам из коммунистического блока, которым было отказано, будут “относиться терпимо” и их не будут депортировать, – гражданам отколовшейся Югославии Тито повезло меньше.
Напротив, когда дело дошло до жертв западных союзников Федеративной Республики, она закрыла дверь. Несколько тысяч алжирцев бежали через Рейн в конце 1950-х – начале 1960-х годов во время Алжирской войны за независимость (1954–1962). В 1959 году некоторые из них стали жертвами организованных французским государством нападений и покушений на немецкой земле. Немецкие власти свободно делились подробностями об алжирских просителях убежища со своими французскими коллегами, подозревая, что все они должны быть арабскими “террористами” – явное нарушение Женевской конвенции, которая исключает людей только в том случае, если есть веские основания полагать, что они совершили преступления против человечности или другие тяжкие преступления. После палестинских террористических атак на Олимпийских играх в Мюнхене в 1972 году просители убежища, а также арабские и североафриканские студенты были взяты под наблюдение, или у них отобрали вид на жительство101. В 1980-х годах власти Западной Германии обменивались информацией о курдских просителях убежища с Турцией, их союзником по НАТО. Интересы государства взяли верх над жизнями беженцев.
В 1956 году теплый прием был оказан 15 тысячам венгров, а в 1968 году – 5 тысячам чехов после восстаний в их странах. Это показало, что как население Германии, так и власти были способны открыть свои сердца (и кошельки) беженцам, когда условия были подходящими. Важно, что те бежали от коммунистического врага. В 1956 году в их поддержку прошли массовые демонстрации, и Аденауэр гарантировал им возможность въезда в обход обычных процедур; чтобы выполнить требования Женевской конвенции 1951 года, их бегство рассматривалось как долгосрочный эффект смены режима в 1948–1949 годах.
Однако такое сострадание было исключительным. В целом немецкие власти действовали исходя из того, что их страна не может принять больше беженцев, о чем они неоднократно заявляли Управлению Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН). Даже когда их численность была маленькой, следовали отказы; место было зарезервировано для миллионов послевоенных немецких беженцев и тех, кто бежал из ГДР.
В ГДР защита также была подчинена интересам холодной войны. Едва родившись, новое государство приняло более тысячи детей греческих коммунистов, погибших во время гражданской войны в Греции. В специальном детском доме в Радебойле на окраине Дрездена их обучали греческому и немецкому языкам, чтобы подготовить к окончательному возвращению. Большинство из них прошли обучение на квалифицированных рабочих, некоторые поступили в университет. Проблемы начались,