Вообще-то Николай Никитич поощрял сына к продолжению военной службы. «При этом запрещаю тебе без моего позволения отнюдь выходить из военной службы – это одна кариера, где дворянину должно служить», – говорилось в одном из его писем Павлу. Но заводы, составлявшие основу семейного благосостояния, были гораздо важнее карьеры и чинов, так что Павлу Николаевичу пришлось снять кавалергардский мундир ради прохождения курса управления заводами под руководством отца. Николай Никитич начал приобщать Павла к решению заводских проблем еще в то время, пока тот служил в гвардии, давая ему отдельные поручения, среди которых на первом месте стояло наблюдение за деятельностью московской конторы. Полученная основа позволила Павлу за год с небольшим полностью войти в курс дела, усвоить все, что было необходимо для рационального управления заводами и прочим демидовским имуществом. Помимо этого на плечи Павла Николаевича легли заботы о младшем брате Анатолии.
Надо признать, что с ролью хозяина Павел Демидов справлялся весьма успешно. Если что и можно поставить ему в вину, так это чрезмерное доверие к людям. Так, например, выделив крепостным изобретателям Черепановым на «пароходную [62] затею» свыше десяти тысяч рублей, Павел не стал проверять расчеты, представленные ему управляющим заводами Александром Любимовым: «…раз сия паровая машина пошла, то учинять сыск представляется нам пустым». А брату Анатолию по этому же поводу было сказано, что «на нужное дело деньги всегда найдутся». При наличии жесткого, хорошо организованного управления заводами на местах владелец мог иногда позволять себе подобное «прекраснодушное легкомыслие» без ущерба для дела.
При Павле Николаевиче на демидовских заводах начали выплачивать пенсии, правда, только служащим, но все равно по тем временам это новшество было крайне прогрессивным. Уволенные по старости до конца дней своих получали половину былого оклада и могли существовать более-менее достойным образом без сторонней помощи. Попутно Павел Николаевич завел пособия, выплачиваемые увечным и немощным служителям и мастеровым, а также семьям жертв несчастных случаев. На эти цели ежегодно выделялось десять тысяч рублей. Половина этой суммы шла из конторских средств, а другая половина – из хозяйских доходов. Подобная политика давала демидовским работникам уверенность в завтрашнем дне, что было очень ценно. Разумеется, не стоит идеализировать заводскую обстановку – наряду с хорошим, там и плохого хватало, но в целом демидовским работникам жилось лучше прочих.
В 1829 году Павел Николаевич пожертвовал пятьсот (!) тысяч рублей в помощь тем, чьи мужья и отцы погибли во время русско-турецкой войны 1828–1829 годов. Николай Первый вознаградил благодетеля камергерским званием [63]. Изначально ежегодный процент с пятисот тысяч составлял двадцать пять тысяч рублей, но вскоре процентные ставки снизились с пяти процентов до четырех, и тогда Павел Николаевич увеличил внесенный капитал до шестисот двадцати пяти тысяч, чтобы вдовы и сироты продолжали бы получать вспомоществование в прежнем размере. Этот благотворительный акт был не первым в биографии нашего героя, первым стало открытие в 1820 году сельского приходского училища в отцовском имении, которое находилось в Касимовском уезде Рязанской губернии.
В октябре 1830 года Павел Николаевич делает пожертвование для учреждения в Императорской академии наук премий, целью которых было содействие «преуспеянию наук, словесности и промышленности в своем Отечестве». Демидов обязался ежегодно вносить «в счет Министерства народного просвещения сумму в двадцать тысяч рублей ассигнациями [64] для вознаграждения оной пяти тысячами рублей каждого, кто в течение года обогатит российскую словесность каковым либо новым сочинением… Таковыми же суммами награждать за подобные сочинения в особенности по части медицины, хирургии и изящности». Годом позже к двадцати тысячам добавилось еще пять «на издание увенчанных Академиею рукописных творений». Согласно воле Павла Николаевича эти премии, называемые Демидовскими, присуждались на протяжении всей его жизни и еще в течение двадцати пяти лет после его смерти. Всего же за тридцать четыре года существования премии ею было отмечено двести семьдесят пять произведений различной направленности, начиная с «Розыскания о финансах древней России» Юлия фон Гагемейстера и заканчивая «Китайской грамматикой» Иакинфа (Бичурина).
Составленное Павлом Николаевичем положение о порядке награждения премиями исключало из числа соискателей авторов художественных произведений, получавших гонорар за публикацию. В 1836 году, незадолго до отъезда за границу, Павел Николаевич смотрел на сцене гоголевского «Ревизора» и впечатлился настолько, что обратился в Петербургскую Академию с предложением присудить гоголевской пьесе Демидовскую премию, но получил отказ со ссылкой на правило, установленное им же самим.
За учреждение премий Павел Демидов был избран почетным членом Петербургской Императорской и Российской Академий наук, Вольного экономического общества, а также почетным членом Московского и Харьковского университетов. От императора Николая Демидов получил Владимира третьей степени и выражение особого благоволения. Вскоре после того Павел Николаевич был повышен в чине до статского советника и назначен на должность курского губернатора, которую он занимал с 1831 по 1834 год.
Вступление в должность совпало с эпидемией холеры. Павел Николаевич за свой счет построил четыре лазарета, а после того, как холера отступила, принялся за благоустройство Курска и наведение порядка в управлении губернией. Наиболее видным свершением нового губернатора стало благоустройство общественного Лазаретного сада, который, по свидетельству современников, «запущенностью своею более напоминал дикий лес». Разумеется, благоустройство пришлось оплачивать из своего кармана, но на хорошие дела денег было не жалко. Приведя сад в должное состояние, Павел Николаевич сделал вход в него бесплатным и общедоступным. Забота о малоимущих не ограничилась возможностью свободного посещения городского сада – губернатор сделал двадцатитысячный вклад, проценты с которого ежегодно должны были раздаваться неимущим. Были и другие добрые дела, но, как это часто бывает, вместо благодарностей в столицу посыпались жалобы на нового губернатора, которого обвиняли в различных злоупотреблениях, – далеко не всем Павел Николаевич пришелся по душе.
Более всего прочего местным дворянам не понравилась принципиальность, проявленная новым губернатором при расследовании обстоятельств смерти крепостной девушки Жмыревой, забитой насмерть помещиками Льговского уезда Луниными. Лунины подкупили уездного врача Лейдлова, который проводил освидетельствование тела. Причиной смерти была указана холера. Павел Николаевич добился увольнения Лейдлова от службы с последующим шестимесячным арестом. Местное дворянство, во главе со своим предводителем Ильей Александровичем Григорьевым, пыталось смягчить участь Лейдлова, который, с точки зрения большинства помещиков, ничего предосудительного не совершил. Но губернатор