Как оказалось, Трима содержали в мини-замке. Высокая, метров в пять, стена. Окованные железом ворота. Массивный запор, узкие окошки-бойницы, забранные толстенной решеткой. Ой, держите меня семеро! Как страшно!
– Рыжик, а рыжик? – ехидно протянул я, разглядывая монстра охранной мысли. – А этот замочек тебе открыть как, слабо?
Оборотень гневно засопел, но потом хмыкнул и не менее ехидно ответил:
– Ха, темный! Да такого… уродца даже ты откроешь! У него ж детали… Тут же даже мечом поковыряться можно.
– Ну так… – Я отступил в сторону. Нет, вынести эти ворота я-то смогу, но чего я должен постоянно напрягаться, если рядом светлые бездельничают?
А Шамит, не теряя времени даром, вытащил «одолженный» у раздетого охранника кинжал, поковырялся во внутренностях замка… Дужка щелкнула, и все это многопудовое сооружение рухнуло вниз, вызвав небольшое землетрясение. Мы с умным выражением лиц молча проследили его падение, на пару минут задержав взгляд на нем самом.
С внутренней стороны в створки пришелся мощный удар. Окованные железом, они покачнулись, выдержали, но с оглушительным грохотом распахнулись. А в следующее мгновение меня уже облизал и душевно вывалял в пыли собственный грон. И что самое обидное, закрыться от него не представлялось возможным!
– Ну все, все, Трим, хватит! Я уже и так весь грязный! – Наконец-то, вняв моим мольбам, мне разрешили подняться.
И первое, что я сделал, встав на ноги, – отряхнулся. С хлопаньем крыльев, мотанием головой и прочими не менее милыми атрибутами, равномерно распределившими пыль и по заливающемуся смехом оборотню.
– Ты! – взвился, отплевываясь, тот. Я просто солнечно улыбнулся.
– И не думай, что твои зубы меня напугали! – продолжал разоряться Шамит, отряхиваясь с энтузиазмом грона.
– Я и не надеюсь, – хмыкнул я. – Ну что, пошли, нанесем визит вежливости «уважаемому» рабовладельцу?
Оскал рыжего мог поспорить с моим по ширине и радости:
– Так чего ж мы ждем?!
Да, Шамит, к нему у тебя не просто клык…
Отступление четвертое (малопонятное)
Дела нагромождались одно на другое. Сперва, практически беспрерывно, начали приходить жалобы на бывшего наместника. От орков и оборотней, гоблинов и волкодлаков, метаморфов и гномов, алконостов и карликов… Короче, от всех тех, кто не мог похвастаться принадлежностью к человеческой расе. Гилберта завалили жалобами. А на все вопросы – почему не пытались обратиться в имперский суд, ответы чаще всего сводились к банальному «до богов высоко, до Властелина далеко…».
Можно было, конечно, решить, что большинством написавших двигало столь естественное желание сделать гадость попавшему в немилость, но… Каждая жалоба – в девяти случаях из десяти – подтверждалась множеством доказательств. Гилберт своими глазами видел сожженные дома, вырубленные некогда плодородные сады, еще недавно многолюдные селения, ставшие теперь погостами… Притом весьма жуткими: где многие не были захоронены, а вороны до того разжирели, что не могли взлететь при приближении человека.
Гилберт просто разрывался на части. Жалобы шли потоком, и каждую надо было рассмотреть, рассудить и проследить за правильным выполнением решения. И все это требовало личного участия наместника. Вдобавок откуда-то все-таки выполз вопрос о долгах Мореании.
В какой-то момент, загруженному делами провинции Гилберту показалось, что над землей пронеслось легкое магическое возмущение, но принц был слишком занят, чтобы отвлекаться на колебания аномального фона, и не придал этому никакого значения. А потом навалились новые дела.
Новое изменение магического окружения произошло где-то через неделю, когда принц был занят рассмотрением очередной жалобы. Перстень Хранителя тревожно нагрелся, а Призрачный Страж, переминающийся с ноги на ногу возле тяжелого кресла, заменяющего в настоящий момент трон, полыхнул из-под маски алым светом. Жалобщик, худощавый гоблин, испуганно крутивший в руках мягкую шляпу, замер, решив, что сказал не то, и подобострастно уставился на наместника.
Гилберт задумчиво повернул на ноющем пальце кольцо, покосился на Стража… Властелином он еще не был, а потому сказать, что же может значить пробежавшая магическая волна, не мог… Вот если бы он прошел посвящение (по крайней мере, принц на это надеялся), а так…
Додумать, что именно «так», Второй Рыцарь Тьмы не успел: в открытое по случаю летней жары окно влетел белоснежный голубь с письмом, привязанным к алом лапке. Сделав круг под потолком, птица опустилась на пол и растаяла в воздухе, оставив послание.
Страж наклонился и, подобрав известие, подписанное «Наместнику Мореании», передал его принцу.
Гилберт, сломав печать, пробежал взглядом письмо.
«Добрый вечер, уважаемый Аларнк!
В последнее время я не получал от вас никаких известий, что заставляет меня тревожиться. Хотелось бы узнать, как обстоят у вас дела по претворению нашего плана в жизнь? Уверяю вас, что с моей стороны делается все возможное для того, чтобы уже к исходу этого года вы могли примерить корону Повелителя Мореании, а не довольствоваться жалким положением наместника».
Подпись отсутствовала. Похоже, автор был уверен, что получатель и так знает, кто мог прислать письмо.
Принц перевел глаза на гоблина, все еще надеющегося, что его дело будет рассмотрено сегодня, и бросил:
– Прием окончен!
– Но… – не поверил в первое мгновение зеленокожий. – Милорд, как же я?..
– Прием окончен! – рявкнул Гил. – Продолжится завтра в это же время!
Гоблин, опасливо стреляя глазками, выскочил за дверь, отвешивая низкие поклоны и чудом умудряясь не впечатываться в расставленную мебель.
Гил перевел глаза на послание, собираясь перечитать его еще раз и надеясь понять, кто же мог его отправить, но бумага в тот же миг вспыхнула синеватым пламенем, едва не опалив пальцы, и осыпалась серым горьковатым пеплом.
Похоже, посещение господина Аларика Дорэйна стало непременным условием разрешения появившейся загадки.
Аларик Дорэйн барон Кенсард все отрицал. Под конец он даже, забывшись, шагнул вперед и заявил:
– И вообще, я требую предоставления мне присяжного поверенного! [10]
Гил обвел скучающим взглядом камеру: мокрые, покрытые плесенью стены, чадящий факел с неверно пляшущими языками пламени, Призрачный Страж, неподвижным истуканом замерший возле стены, – и сладко улыбнулся:
– Боюсь, вы не в том положении, чтобы что-либо требовать.
Барон Кенсард обежал взглядом небольшое помещение, сглотнул комок, застрявший в горле, и тут же поменял тон:
– А я… м-могу поп-просить о п-прис-сяжном пов-ве-ренном?
– Сейчас вам стоит просить не о присяжном поверенном, – прошипел Второй Всадник Ночи, – а о том, чтобы веревка была покрепче да виселица повыше! После всего совершенного вами палач не будет марать в вашей крови Меч Правосудия, несмотря даже на то, что вы дворянин.
Барон окончательно спал с лица.
– Хотя… – задумчиво протянул Гилберт, меняя тон