Обида хлестко ударила, оставляя на душе след, но Лайя не заглушала в себе эти чувства, она жадно их впитывала, надеясь через боль стать сильнее, чтобы эта женщина утратила над ней власть.
– Ты перепутала дочерей, – холодно ответила ей Лайя, всё-таки оборачиваясь. – Это нужно было рассказать Тэруми, а не мне.
– Ты была с нами в тот последний ковен! – воскликнула Лоран, часто и нервно гла́дя предплечья дочери. – Видела, что сделала Инквизиция с нашими сестрами! И помнишь, как мы бежали! Ты помнишь каждую минуту того страшного времени! Я точно знаю, ведь после ты уже не могла нормально спать, тебя мучили кошмары! Ты должна меня понять! Я не могла поступить по-другому!
Лоран цеплялась за её взгляд, за одежду, жаждала прощения, а Лайя смотрела на неё и не понимала… почему?
– Теперь, когда ты знаешь, кто я, ты стоишь и рассказываешь мне о Тэ, – отстраненно проговорила Лайя. – Требуешь понять? Ты серьезно думаешь, что это то, что я хотела бы услышать? Нет, правда? Спустя столько лет это всё, что ты хочешь мне сказать? Не как дела, Ровена? Не «как ты жила, всё это время?» Не «сколько ты всего потеряла?» Не «я люблю тебя, Ровена!» Не «как скучала и жалела, что не забрала тебя с собой?!»
– Я ни одного дня не жалела, – с уверенностью ответила Лоран, заставляя себя отойти от дочери. – Я поступила правильно. Я дала вам шанс жить дальше. Со мной у вас такого не было.
Лоран отвернулась и снова стала смотреть на поле, а Лайя впитывала взглядом силуэт матери и чувствовала безмерную усталость. Интересно, а у разочарования есть какой-нибудь предел? Есть точка невозврата, когда больше ничего уже не тронет душу?
– Единственное, о чем я жалею, – продолжила Лоран, – это о решении пересечь барьер. Это была моя идея, и она убила Ролена. Твой отец умер на том поле, прямо у меня на руках. И если бы не Аларик, которого я носила уже тогда под сердцем, я бы осталась на том поле вместе с ним. У тебя такая же связь с Фенрисом – ты поймешь.
– Как ты могла не узнать меня? – всё же спросила Лайя, втайне надеясь услышать хоть что-то, что возродит светлые чувства к этой женщине.
– У порога дома Элеоноры я оставила милую и нежную девочку, которая мечтала когда-то спасти жизнь олененку и которая злилась на меня за отказ, которая никогда бы не пустила тьму в душу. А в Изиму пришла сильная и взрослая женщина, темная ведьма, под другим именем. В какой момент я должна была понять, что ты Ровена?
Это не было обвинением или попыткой оправдаться. Лоран была честна, Лайя знала, но всё-таки… у разочарования есть какой-нибудь предел?
– Я не стала темной, мой свет всё ещё со мной, – отрешенно сказала Лайя.
– И это удивительно, – голос Лоран тоже стал ровнее и спокойнее.
Они обе негласно решили отстраниться от всего, что было, как будто… ничего и не было. Так проще. У Лоран в памяти сохранился образ её милой дочери, а у Лайи – любящей и ласковой матери. А эти две женщины, что сейчас стоят рядом на стене, чужие друг другу.
– Магия у Тэруми проявилась, – сказала Лайя. – Она темная ведьма.
Лоран эту новость восприняла с горьким вздохом сожаления, а потом пояснила:
– Я догадывалась, чувствовала, что не просто так вы смогли провести двух азуров через территорию блуждающих монстров. Невозможно обезопасить сразу двух людей. И что с Фенрисом что-то не то, тоже понимала, но что именно осознала, только когда увидела, как он сражается с наргсами, тогда, за стеной, один. Ни один маг не обладает такой силой, а исходящая от него аура? Подобной больше нет. А я встречала достаточно магов. Но это настолько древнее, что моя собственная магия трусливо желает скрыться.
Лайя поежилась от слов Лоран, так точно передающих собственные ощущения, какие возникают порой от Фенриса.
– Он верит, что может договориться с эльфами и закончить бессмысленную войну, а я верю ему, – тихо сказала Лайя, вкладывая между строк другой смысл.
– Я уже сказала в лечебнице и слов своих не изменю. Я не буду мстить эльфам, не такой ценой. Должна же я побыть хоть раз «нормальной» матерью, – говоря последнее, она грустно усмехнулась. А потом предложила: – У нас есть три ведьмы. Вполне можно созвать ковен. При Верховной ведьме по призванию мы станем в разы сильнее.
– Я не готова заплатить за могущество такую цену, – без тени раздумий ответила Лайя. – И не хочу, чтобы другие ведьмы стремились сюда. Ты же знаешь, они почувствуют меня и придут, а в итоге попадут в ловушку. Жизнь там с Инквизитором в разы лучше, чем здесь без него.
– Забавно, правда? Кто б знал… – Лоран улыбнулась. Лайя тоже. А потом обе ведьмы стали серьезными, замолчали и остались стоять, просто смотря вдаль.
***
Тэруми не стала мучить Фенриса и вернулась на баррикаду, уселась на видное место и свесила в сторону Кыта и Ката ноги. Так эльф мог издалека её видеть и не бегать за ней. Когда она увидела Аларика, то сначала хотела уйти, а потом передумала. Какой смысл прятаться? Нужно как-то учиться жить рядом.
– Здесь хватает дозорных, – сообщила ему девушка, когда он подошел ближе. – Я и угр… и Фенрис торчим тут, нет нужды и тебе сидеть.
– Я шел удавиться, – раздраженно то ли пошутил, то ли съязвил Аларик.
– Дерьмовый день? – со слабой иронией предположила Тэруми, кривя губы в насмешке.
– На редкость, – огрызнулся он и плюхнулся рядом. Монстры нетерпеливо зашевелились, стараясь дотянуться до ног человека. Он равнодушно смотрел на них, порой сам чуть вытягивал ногу, чтобы зацепить их.
– Не надо нервировать ребят! – одернула его Тэруми и потянула за плечо. Аларик послушался и пересел