Итка прикинула в уме общую стоимость перечисленных услуг: приемлемо. Они с Гашеком взяли себе поесть и заняли место поближе к печке, чтобы погреться, а заодно видеть и слышать остальных посетителей, надеясь таким нехитрым образом выведать расхожие сплетни.
Самой животрепещущей темой для обсуждений оказалась столичная осенняя ярмарка, которая длилась уже несколько дней. Загорелые батраки за столом напротив делились друг с другом планами на покупку теплых мехов у охотников, промышляющих в лесах на юго-западе страны. При упоминании родных мест Итка нащупала во внутреннем кармане звериные лапки: можно наскоро изготовить и сбыть на ярмарке пару-тройку «оберегов». Еще для местных довольно остро стояла проблема приближающихся холодов: почти весь лес в этой части Берстони вырубили, и добывать пушного зверя стало негде.
– Пойдешь завтра в город смотреть представление? – вдруг сменил тему один из собеседников. – Какие-то бродячие скоморохи приехали.
Итка легонько ткнула Гашека в бок.
– Давай тоже сходим, – предложила она. – Я никогда не видела скоморохов.
Он укусил пампушку и, медленно ее пережевывая, задумался. Потом глотнул бульона и пожал плечами.
– Ну, давай.
Она искренне, радостно улыбнулась – казалось, впервые за целую тысячу лет. Правильно старый Матей назвал ее «совсем девчонкой». Можно подумать, быть девчонкой – это что-то ужасно плохое.
С первыми лучами солнца они уже приехали в Столицу. Восточный торговый тракт растворился на подступах к огромному, больше Бронта в несколько раз, оживленному городу. Итка и Гашек спешились на мощеной улице в очень ранний час, но Столица уже не спала – голоса и звуки городской суеты, казалось, не затихали вовсе. Вдалеке высились белые башни замка, откуда, быть может, прямо сейчас на них глядел берстонский владыка.
По городу запрещалось ездить верхом; всех путешественников обязывали оставить лошадей в конюшнях. Итка прочитала об этом на табличке, висевшей на арке, которая обозначала – весьма, впрочем, условно – врата в Столицу. Немного странно видеть их уже посреди городских кварталов. Видимо, арку построили во времена, когда столичная территория еще не так разрослась. На табличке заботливо указали направление к конюшням – Итка и Гашек послушно последовали этому указанию.
Едва они приблизились к месту назначения, перед ними выросли два дюжих молодца, которые без лишних слов перехватили поводья лошадей. Гашек едва успел снять с Красавицы сумку с припасами. Распорядитель взял предоплату за ночь и заверил, что молодые кобылки в надежных руках: «У нас еще не случалось ни одной нежелательной беременности».
– А вы не знаете, где будут выступать скоморохи? – спросила Итка, пряча кошель с оставшимися деньгами.
– Вроде за рынком, точно не знаю, – пожав плечами, ответил распорядитель. – Рынок легко найдете – идите вон за тем мужиком в хаггедской шапке.
Итка вздрогнула, но поблагодарила за подсказку. Следуя за хаггедским торговцем, они держались на предельно почтительном расстоянии.
Отыскать рынок в самом деле оказалось несложно: толпа там собралась внушительная, и плоская шапка быстро в ней затерялась. Площадь обрамляли разноцветные дома в два-три этажа. На одном из них, с широким деревянным балконом, висела большая алая вывеска с рисунком странного содержания. Итка взглянула на Гашека и по выражению его лица догадалась, что это бордель.
Под балконом, выразительно жестикулируя, отрабатывал, видимо, свою долю молодой зазывала.
– Захотите насладиться – загляните-ка к Бойнице!
– К Бойнице? – не поняла Итка.
Гашек очень тяжело вздохнул и почесал шею.
– Ну… Продажные женщины редко пользуются именами.
– А-а.
Заметив их, зазывала поманил пальцем и прокричал:
– Юным нечего стыдиться – все им объяснит Бойница!
Гашеку совсем поплохело. Итка подтолкнула его к ближайшей лавке и завязала разговор с продавцом. Зазывала ни капли не расстроился, задорно продолжая зачитывать вирши.
– Весь честной народ Столицы побывал уж у Бойницы!
– Неужто весь? – издевательски уточнила голосистая женщина, совершающая покупки. – И ты, сволочь, побывал?
Это она обратилась к человеку, который нес в руках ее корзинку – очевидно, мужу. Тот сразу сгорбился, отмахнулся от предлагавшего товар лавочника и, схватив за рукав довольную собственной выходкой жену, поспешил скрыться между рядами.
– Ты чего мне сделку срываешь, дурень! – переключился на зазывалу расстроенный лавочник.
– В нравственном падении общем я не виноват уж точно! – попытался оправдаться юноша, но толпа уже возбудилась, и он сделал только хуже.
«Интересно, когда в Столице бывает больше народу: во время ярмарки или выборов?» – задалась Итка праздным вопросом, стараясь отвлечься. Рыночная площадь взревела: в узком проходе завязалась драка. Итка подумала, что в период выборов, когда в Столицу съезжаются богатые люди, находиться здесь опасно для здоровья.
Каждую десятую зиму – то есть под самый конец года – сейм берстонских господ избирал нового владыку из числа своих представителей. Не всякий аристократ, обладающий правом голоса, считал нужным присутствовать на съезде лично – равнодушные к большой политике землевладельцы посылали в Столицу доверенных слуг.
Итка не знала, откуда пошел этот обычай, но помнила, что должна особенно гордиться принадлежностью к роду Ольшанских: члены этой семьи не раз становились владыками. «И правили всегда мудро и справедливо», – подчеркивала бабушка Берта. Правда, Итка с трудом представляла, в чем именно заключалось «правление» – за всю жизнь она так ни разу и не ощутила над собой власть берстонского владыки. В Кирте этот вопрос будто вовсе никого не касался. В Ольхе же лишь однажды, за пару лет до пожара, госпожа Берта собрала домочадцев и раздала каждому по монете с профилем нового правителя – маленькая Итка не запомнила даже его имени.
Теперь-то она, конечно, знала, что в этом году подходил к концу срок полномочий Вольдемара Корсаха, тезки другого владыки, правившего давным-давно. Тот древний владыка составил единый свод законов, по которым и поныне жила Берстонь, так и названный – Вольдемарова книга. Кроме имени, ничем особенным нынешний владыка не отличался.
Драчунов быстро разняли лавочники, не желающие терять покупателей из-за чьих-то семейных неурядиц. Рынок успокоился, и все пошло своим чередом. Итка с Гашеком миновали площадь и тут же влились в другую толпу, по разговорам в которой сразу поняли: эти люди тоже идут на представление. Поток, заполнивший все пространство между зданиями, вынес их на большой перекресток, в котором сходились сразу несколько городских улиц, – это тоже напоминало площадь, только, в отличие от рынка, не вымощенную камнем.
Здесь располагались два небольших шатра: черный, закрытый, расшитый изображениями небесных светил, и белый, с