Молодая ольха встретила гостей молчанием – ветер успокоился еще днем. Распускающиеся листья густой кроны замерли, нежно касаясь друг друга, как будто их вдруг застали случайные свидетели. Мескер погладил стройный ствол, разглядывая плетение ветвей над головой. Он стоял прямо на могиле, но иначе к ольхе было не подойти.
Нерис поежилась, отправила ворона в небо и, направившись в сторону леса, бросила через плечо:
– Я наберу веток для костра.
– Постой.
Она обернулась. Мескер спустился с кургана, стянул с лица шарф, посмотрел ей в глаза и сказал:
– Как бы там ни было, я люблю тебя.
Нерис на миг опешила, почувствовала слабость в ногах, а потом шагнула к Мескеру и обняла его так крепко, как могла.
Он прижал ее к себе за талию, коснулся спутанных коротких волос. Сердце у него колотилось как бешеное, и у Нерис тоже.
Наследнице должно… Клятая стойкость!
Пришлось отстраниться первой – Мескер вряд ли смог бы.
Нерис, глядя на его бороду, выдохнула и произнесла:
– Начинай.
Она затылком чувствовала его долгий взгляд, но до самого леса больше не обернулась.
Мескер говорил с ольхой почти всю ночь – монотонным шепотом, от которого клонило в сон. Нерис натаскала веток на десять больших костров и устала так, что в конце концов, скрестив ноги, уселась у низкого заросшего кургана и прислонилась к нему спиной. Помощник-ворон растворился над деревьями, исчез. Кажется, сон ненадолго все-таки победил, потому что веки очень внезапно придавило светом.
Нерис открыла глаза. Мескер встал перед курганом на колени, зачерпнул горсть земли и поднес по очереди ко лбу, к груди и животу. Солнце погладило траву, разбудило ветер, и ольха ответила на приветствие.
Мескер вернул землю земле, коснувшись ее обеими ладонями, выпрямился и поднял голову.
– Хаггеда, – сказал он, обращаясь к рассвету, – прими мою кровь.
Нерис затаила дыхание и коротко взглянула на небо, чтобы сдержать слезы.
Мескер прокусил нижнюю губу и, набрав розовой слюны, сплюнул. Потом достал из-за пазухи расшитый золотыми нитями мешочек – Нерис прежде не замечала такого среди его вещей – и высыпал сверху сухой песок.
Здесь будет костер.
Они знали, что батраки из ближайших деревень, когда выйдут утром работать в поле и увидят дым, просто отведут глаза. Чума и суеверия. Всякий народ страдает от них в определенной степени, но берстонцы выделились, как всегда.
Недавно у них уже было страшное моровое поветрие – оно шло с востока на запад, и Ясинта писала, что многие винят Хаггеду. Дóма, кажется, в самом деле болели ближе к побережью, но морозы убили заразу раньше, чем она добралась бы до границы. Нерис мало вникала в это – у нее на руках сопела новорожденная дочка.
Теперь стоило бы остановиться и вникнуть. Владыка Отто скажет: «Я не могу помочь вам, пока в Берстони чума». Это если он примет Нерис. Если вообще захочет помогать.
Эти смуглые хорошо подготовились. Одним – кровь и железо, другим – болезнь и хаос. Потом все это столкнется, смешается, и их уже нельзя будет победить.
Но Матушка поможет, как всегда помогала. Смуглые еще не знают, каков ее гнев. Мужчина из маззанов разбудит его, а молодая царевна направит. Так им велит долг.
– Кого ты выбрала? – спросил Мескер, уложив сухие ветки на горсть песка.
– Волка, лису и куницу.
Других вопросов он задавать не стал.
Три зверя появились на стволе к полудню – высоко, почти у самых ветвей. Костер хорошо разгорелся, и возле него стало жутко жарко. Будь Нерис птицей, она облетела бы это место стороной. Будь она зверем, едва ли подошла бы ближе, чем на тысячу людских шагов.
Но они налетели, побежали в пекло целыми стаями, стоило Мескеру произнести пару слов то ли на хаггедском, то ли на гнусавом берстонском.
Нерис взмокла от пота и страха, гоняя тучу вопящих ворон, размахивая факелом перед раскрытыми клювами. Медведица привела к костру двух медвежат и, сделав круг, ушла с недовольным рычанием. Змеи ползали между могил, обвивали ольховый ствол, пытались перешипеть бушующий огонь. Лес шевелился, кричал и ревел, выпуская из себя новых и новых зверей. Мескер не обращал на них никакого внимания, выжидая заранее выбранных жертв.
«Если так будет выглядеть моя первая битва, – лихорадочно думала Нерис, – пусть победа придет быстрей».
Наверное, это было красиво, но бросало в мелкую дрожь от мысли, какая сила находится здесь без контроля. Всего одно колдовское дерево. Что такое два? Три?
Нерис перебрасывала факел из руки в руку, пихала в клыкастые челюсти и опаляла острые рога, пока из гвалта и гомона не вырвался истошный вой. Мескер сжал в руке инструмент и приготовился.
Волк вышел ему навстречу, огромный, старый, и он хотел покоя, а не борьбы. Сородичи звали его, даже когда кровь из распоротой шеи окрасила скорбную землю. Мескер за шкирку подтащил волка поближе к дереву, и тот покорно принял смерть на кургане. Вой прекратился. Часть зверей вместе с ним затихла и отступила, но отраженное пламя плясало еще в сотне пар глаз, а небо чернело, прячась за расправленными крыльями.
У Нерис дрожали руки, но она держалась стойко. Как Мескер должен был справиться с этим один? Его уже давно разорвали бы на куски. Он не упоминал, что в обряде необходима иш’тарза, но, видно, это подразумевалось само собой.
Лисица, буро-рыжая, темнее огня, тявкнула на старую лосиху, почти что придавившую копытом пушистый хвост, и гордо вышла к костру, не боясь ни Нерис, ни Мескера, ни жара. Ее черные лапы какое-то время дергались, окуная когти в волчью кровь, а потом замерли навсегда. Лосиха, протяжно замычав, отправилась назад в лес, и следом уползли змеи. Птицы разлетелись в стороны, обнажив небо. Наступил вечер.
Нерис, меняя факел, едва разогнулась из-за боли в животе. Мескер ободрил одним прикосновением, без слов. Он выглядел смертельно уставшим, и руки у него стали алыми. Нерис кивнула ему и шикнула на высунувшуюся рысью морду. Хранитель Гервас тоже привел с собой рысь. Это плохо закончилось для них обоих.
Куницу пришлось еще поискать. Точнее, она сама нашлась, прыгнув на Мескера с ветки и впившись острыми зубами в защищенное плечо. С последней каплей ее крови иссяк живой поток. Нерис уронила прогоревший факел в костер и рухнула на землю.
– Спасибо, – сказал Мескер и, как умел, улыбнулся. – За все.
Грудь жгло нагретым воздухом, так