Он сгорбился, но даже так выглядел очень высоким, выше Нерис на голову, а то и побольше. Она тоже сгорбилась и попыталась посмотреть ему в глаза – опущенные в землю, они казались чернющими, как свежая почва. Смуглый, почуяв ее взгляд, вдруг всхрапнул, запрокинул голову, а потом густо плюнул Нерис в лицо. Он промазал – плевок пролетел над ее левым плечом, – но она все равно отсела подальше и спросила:
– А почему мы его еще не убили?
– Можем сделать это прямо сейчас, если хочешь, – ответила Геста. – Ты ведь ничего не выяснила у Ветсезы?
– Откуда ты знаешь, что мы были у Ветсезы?
– Я бы тоже первым делом обратилась к ней. Но со мной была Салиш, а с вами не было. Так ты что-то выяснила?
– Нет.
– Тогда подвинься еще немного.
Геста достала длинный кинжал из ножен на поясе. Пленник, услышав вздох металла, рванулся вперед и гавкнул:
– Нут вургман!
– Стой! – закричала Нерис.
Но она опоздала. Геста, вытирая тряпкой окровавленный клинок, вопросительно кивнула, и Нерис рассказала о встречах с хранителями.
– Назур то же самое выкрикнул перед смертью. Это ведь не по-нашему и не по-берстонски. Что это за язык?
Геста пожала плечами.
– Мы так и не поняли. Царица тоже его раньше не слышала. А вот то, что с хранителями творится, – плохо. Здешнего мы так и не дозвались.
– Я нашла его, – сказала Шакти, поправляя манжет пышного рукава. – Он мертв.
– Его тоже подвесили за ноги и выпустили всю кровь?
– Нет. Застрелили.
Геста, хмыкнув, взяла мертвого смуглого за подмышки и потащила поглубже в лес. Нерис почесала зажившую рану на запястье.
– Бабушка, – осторожно начала она, – что может значить водопад крови? Кроме, ну, водопада крови.
– Не знаю, – без выражения ответила царица. – Вряд ли что-то хорошее. Зато я видела добрый сон в ночь накануне свадьбы, – продолжила Шакти, и в ее голосе, если прислушаться, можно было уловить тень улыбки. – Цветущая юная девушка протянула мне пламенеющее сердце и сказала: «Вместе».
Нерис нахмурилась.
– Сердце я тоже видела. Ночью у костра. А это что значит?
– Ольха позвала нас, – произнесла царица, сжав в кулак два амулета на шерстяных шнурках. – Она проснулась. Это значит, пора.
Шакти взглянула поочередно на обеих дочерей – просто взглянула, не сказав ни слова, но они тут же бросили свои дела и подошли к ней одновременно.
– Ну что там? – спросила Геста, кивнув Салиш.
Мать только досадливо махнула рукой.
Нерис вдруг почувствовала боль за левым ухом, как будто ее при расчесывании кольнули зубцами костяного гребня, обернулась и увидела Басти, усердно ковыряющуюся пальцами в ласкиной шерстке. Она приблизилась к пеньку, на котором дочка сидела, болтая ногами, и опустилась на колени.
– Ты с ней играешь?
– Да. Смотри, у нее царапка, – потерла Басти пальцем слипшийся комочек бурой шерсти.
– А зачем ты ее трогаешь?
– Чтобы пошла кровь.
Нерис велела ласке спрыгнуть на землю и заняла потянувшиеся следом детские ручонки пучком медуницы.
– Красивые цветочки?
– Ага.
– А теперь посмотри на меня, – сказала Нерис, заглянув в блестящие карие глаза. – Когда рану трогают, от этого больно. Помнишь, как ты упала с крыльца и ударилась? – Она постучала пальцами по многострадальным коленкам. – Потом ковыляла до курятника и звала меня во весь голос, потому что шаровары липли и цепляли ссадины.
– Помню, – кивнула Басти, норовя потихоньку отобрать цветок, но Нерис спрятала медуницу в кулак.
– Раны должны заживать. Их не надо трогать. Больно, когда идет кровь.
– А ты делала тем людям больно. Они кричали. Я слышала. У них шла кровь.
– Те люди, Басти, хотели нас с тобой обидеть. Я защищалась. Харшад показывал тебе, как защищаться?
– Ага. Вот так поднять руку. Или вот так.
– Точно. Защищаться нужно, когда на тебя нападают. Иногда будет кровь. Иногда у тебя, иногда у других. Ласка не нападала, а ты трогала ее рану. Если сделаешь так еще раз, она тебя укусит. Понятно?
Басти кивнула. Нерис сорвала голубой лепесток медуницы и пощекотала ее веснушчатый нос. Дочка завертелась и захихикала, а потом ткнула пальцем Нерис за плечо и выкрикнула:
– Бабушка!
Салиш с едва заметной улыбкой погладила темные волосы внучки. От улыбки совсем ничего не осталось, когда Нерис взяла Басти на руки и спросила, в чем дело. Приосанившись и сцепив пальцы в замок, Салиш объявила:
– Царица приняла решение. Ты поедешь в Берстонь и возьмешь Корень ольхи. А еще скажешь владыке Отто, что на этот раз нам нужна его помощь. У нас с ним договор.
– Что? Без разведки? А Басти? – растерялась Нерис и прочитала на лице матери вполне однозначный ответ. Она прижала дочь к груди и шагнула назад. – Нет. Она поедет со мной.
– Нерис, это трехлетний ребенок, – процедила Салиш. – Легко тебе было с ней сюда добираться?
«Что за дурацкий вопрос! Нелегко, конечно! – захотелось выкрикнуть ей в лицо. – Но это мой, мой трехлетний ребенок! Неужели ты не понимаешь, мама?»
Нерис задушила в себе этот крик и спросила немного осипшим голосом:
– Расма и Шиира останутся с ней?
– Нет, они нужны мне на юге.
– Ты тоже уезжаешь? А Геста?
– Отправится на север с мальчиками.
– Я позабочусь о Басти, – сказала Хесида, ласково погладив Нерис по руке.
– Мне страшно, – шепнула она, всегда доверявшая свои страхи только старшей сестре – и Танаис, пока та не решила ее предать.
Хесида попыталась улыбнуться.
– Ты уже оставляла ее с нами, помнишь?
– Ненадолго! И тогда дома было безопасно, а сейчас… Нигде не безопасно.
– Это правда, – по-дружески ударив ее по плечу, подтвердил Коотис. – Но я буду с ней.
– И я тоже, – подхватила Зерида, расправляя пальцами черный хвостовик стрелы. – Я надергаю перьев из этих смуглых носов, если потребуется, но мне всегда будет чем ее защитить. Ты же знаешь.
Разумеется, она это знала. Сестры души не чаяли в племяннице, а отец за внучку отдал бы жизнь, но Нерис не хотела, чтобы так получилось, чтобы хоть кто-то умер или пострадал. Это ее задача – беречь Басти, беречь семью. «И народ, – напомнил ей внутренний голос, – и страну, которую ты унаследуешь».
– Я не готова, – еле слышно выдохнула она, целуя темненькую макушку дочери.
– Готова, – спокойно возразила царица, вдруг оказавшаяся с ней лицом к лицу. – Ты готовилась к этому всю жизнь.
По Шакти, как обычно, нельзя было сказать наверняка, о чем она думает или что чувствует, но прохладный взгляд ее темных глаз вселил в Нерис странную уверенность. «Я – наследница, – мысленно повторила она, – царица меня выбрала, а земля приняла ее выбор. Теперь дело за мной».
– Чего мы