– Ты впустишь меня?
– Нет. И девочки пусть держатся подальше.
Вдалеке, у сарая, пока Тавин что-то искал внутри, а Савуш сосредоточенно ворошил палкой разгоревшиеся дрова, близняшки жались к огню и друг к другу – и опасливо поглядывали на молодого Дубского, который, прикрывая воротником лицо, предпринимал одну за другой попытки их разговорить.
«Хоть тут обошлось без блондинок».
– Я так понимаю, они похожи на маму.
– Да. Это к лучшему, если честно. – Гашек помолчал. – Так хочется еще раз их обнять.
«До боли знакомое чувство».
Алеш бесцельно огляделся вокруг и сел прямо на землю спиной к запертой двери.
– Ты там один?
– С женой.
– В каком она состоянии?
– Два дня как умерла. – Гашек шумно почесал не то затылок, не то бороду. – Но я, знаешь, даже не замечаю запаха. Давно привык.
– Когда успел? – спросил Алеш, потирая занывшее ребро.
– Пока вез тело господина Марко к Старой Ольхе.
«Что?»
– Марко Ройда похоронен в Ольхе?
– Да. Итка попросила перед смертью… Так больно было слышать, что о ней все говорят как о живой. Но теперь почему-то еще больнее. – Гашек вздохнул. – Не позавидуешь владыке. Очень жаль его жену и детей.
У костра гвардеец Тавин показывал близняшкам инвентарную вышивку на изнанке своего плаща. Савуш перераспределял груз по седельным сумкам. Ремеш Дубский увлеченно слушал пение птиц.
– Отто не спит с женщинами, – сказал Алеш. – Это были мои дети.
«Клятва нарушена. И что теперь?»
– Охренеть, – произнес Гашек, выдержав длинную паузу. – Сочувствую тебе.
Алеш опустил руку в карман. Пробка из склянки с арниковой настойкой показалась ужасно шершавой и неприятной на ощупь.
– А я тебе завидую, – признался он. – Мне хотелось бы быть на твоем месте. Чтобы я умер, а они жили дальше.
По ту сторону двери что-то глухо стукнуло.
– Я тоже часто хотел вернуться в прошлое. Но не могу. Никто не может.
«И что мне прикажешь делать, если мое настоящее разбили, а будущее отняли?»
Алеш сжал ладонь.
– Я могу отомстить.
Глухой стук повторился.
– Это кривой путь.
– Ты знаешь какой-то другой?
– Я знаю, куда приводит этот, – с трудом выговорил Гашек и отрывисто кашлянул. – На бойню, как у Старой Ольхи. – Он прочистил горло. – Я давал Отто Тильбе клятву там, над курганами. Передай ему, что я сдержал слово. Скажи, пусть позаботится о моих дочерях.
Алеш закрыл глаза, почувствовав навалившуюся усталость. Сложный случай. Умирающие редко бывают наивны.
«Никому наши дети, кроме нас, не нужны. Или нужны по неправильным причинам».
Свою мысль он так и не озвучил – у Гашека не осталось времени подумать над его словами. Вместо этого Алеш сказал:
– Сделаю, что смогу.
– Спасибо.
– У меня встречная просьба. Я хочу понять, что это за чума. Расскажи, с чего у тебя все началось.
Гашек горько усмехнулся.
– С того, что ко мне заявились три бугая с деловым предложением от Ортрун Фретки. Пытались втюхать серебро и бумаги как будто бы на землю где-то на востоке.
«А ты, разумеется, едва ли умеешь читать. Как мило с их стороны».
– И чего они за это хотели? – спросил Алеш, чувствуя, как наливаются тяжестью виски.
– Чтобы я пришел на сейм и сказал там, что жена владыки – самозванка.
Алешу показалось, что голова у него вот-вот взорвется.
– Ясно, – очень тихо произнес он.
– Я сказал этой троице подтереться своими бумагами. Они не поняли с первого раза, так что на следующий от троих осталось полтора. Один вообще не ушел, второй ушел без уха. Больше не совались. Вряд ли это потому, что у Фреток закончились шпионы. Понимаешь?
«Что я вообще в этой жизни понимаю?»
– Допустим. При чем тут чума?
– Да все из-за этого мертвого бугая, – процедил Гашек. – Я давно не держал в руках оружие, но того урода быстро завалил. Только потом понял, что он, наверное, был не совсем здоров. Я тут в лесу его похоронил, а наша псина дурная взяла и раскопала.
«Кажется, начинаю понимать».
– Как быстро она умерла?
– День пробегала, ночь проскулила, на рассвете кончилась. Потом заболела Лета.
«Так».
– Жар и язвы?
– И кашель аж до рвоты перед самой смертью.
– Хм.
«Значит, скорее тридцать седьмой, чем тридцатый. Только в этот раз с севера, а не с востока. Скажи, прекрасная Ильза Корсах, на кой сдалась тебе моя тетрадь?»
– Хоть дочек уберег, – продолжал Гашек, будто беседовал сам с собой. – Хотел отправить подальше, но не успел. Силой уже не прогонишь, а сами они уезжать отказываются, пока я тут еще копошусь.
Алеш поднялся на ноги.
– Мне пора, – сказал он. – Чума уже в Тарде, а там мой брат.
– Езжай, – ответил Гашек. – Дом только сперва сожги.
Он произнес эти слова спокойно, но Алеш узнал особое движение в его голосе.
«Я говорил таким голосом с курганами своих детей».
Забывшись, он едва не прислонился лбом к дверному косяку. Потом спросил на выдохе:
– Что у тебя при себе?
– Меч, – начал перечислять Гашек. – Ножей кухонных много. Кинжал еще есть хорошей заточки.
– Кинжал сойдет. Ставь по левой стороне на два пальца от грудины, между седьмым и восьмым ребром снизу. И лучше лежа, чтобы давить всем весом.
Гашек закашлялся и, вероятно, задумался.
– А горло перерезать не проще?
– Может, и проще. На твое усмотрение.
«Вкратце о человеческой жизни и лекарском ремесле. Мое дело – дать инструкции, твое – ими воспользоваться или сделать по-своему. Результат все равно один. Разница только в том, как ты к нему придешь».
– Ладно, я понял, – вздохнул Гашек. – Спасибо.
– Как зовут твоих дочерей?
– Ветта и Адела. Позови их, пожалуйста. Только пусть здесь ничего не трогают.
«И кто кому раздает инструкции?»
Он помахал сидящим у костра девочкам и сделал знак подойти поближе. Они, отложив вылизанные плошки, утерли губы и побежали к дому наперегонки.
– Там папа? – на ходу выкрикнула старшая. – Папа!
– Я здесь, мои красавицы, – отозвался Гашек. – Вы сделаете, как я попрошу?
– Сделаем, – ответила за двоих младшая.
– Идите с мастером… ты ведь уже мастер?
– Давно.
– Идите с мастером Алешем. Слушайтесь его. И берегите друг друга. Вы теперь остаетесь вдвоем.
Младшая покачнулась и задышала вдруг быстро-быстро, а старшая в одно мгновение зашлась в рыданиях.
– Не умирай, папа.
– Я очень вас люблю.
«Везучий ты господский ублюдок».
Гашек замолчал. Всхлипывающая девочка закрыла лицо ладонями, а другая, как лунатичка, потянулась к запертой двери. Алеш аккуратно отвел ее руки и мотнул головой.
– Не надо.
Девочка подняла на него полные слез глаза. Алеш уже смотрел в них десять лет назад.
«Это Еник у чумного костра. Мне надо к